***
До мастерской Реда Шептун и Ник добрались уже за полночь. Еще не успев переступить порог дома, они поняли, что что-то случилось. Хозяин, одетый в свой неизменный кожаный фартук, с озабоченным видом встретил их во дворе.
— Беда, Рич! — кинулся он к Шептуну. — Городская стража арестовала твоих друзей!
— Как это произошло? — Старик внешне отреагировал спокойно.
— Точно не знаю, — Ред заметно нервничал, — я отправил туда Соню, ты же знаешь, мальчишке проще узнать будет.
— Куда туда?
— Как куда? — Ред всплеснул руками. — Ах, да, вы же ничего не знаете. В корчму "Винный Погребок". Там произошла какая-то драка. Кто-то вызвал городскую стражу, и всех забрали. Ты же знаешь, Рич, во время Празднования с этим строго!
— Этого нам сейчас только не хватало! — Шептун задумался. — Давно Соня туда убежал?
— Не знаю, часа с два назад. Когда Глон, сосед мой, в дверь постучал и сказал, мол, это не твоих лесовиков стражники задержали? — Тут Ред осекся: — Извини, Рич, ты же знаешь, тут все так вас называют…
— Да ничего, Ред, продолжай, — подбодрил сникшего было хозяина Шептун.
— Ну так вот, как он это сказал, я сразу тогда сорванца своего и отправил, может, разузнает чего. Ты же знаешь, Шептун, дети-то такие… — Ред замолчал, подыскивая слово, — пронырливые, дети-то…
Старик тяжело вздохнул, словно подтверждая его слова. Тут калитка широко распахнулась, и во двор вбежал запыхавшийся Соня. Все с немым вопросом уставились на него. Мальчик, еще как следует не отдышавшись, начал рассказывать:
— Ух, слушайте, новость из первых уст, значит. Кит, сын хозяина "Погребка", мой давешний приятель, значит, он как раз помогал отцу на кухне, когда все и случилось. Ну, знаете же, сейчас народу-то пруд пруди, понаехали со всей округи. Вот, значит, он и помогал там тарелки грязные разгребать, ну и все такое… — мальчик перевел дух и продолжил: — Кит и говорит, мол, лесовики спокойно сидели, ели, пили, никого не трогали, ну все как обычно было. А потом эти пришли, ну, тоже лесовики, только, в общем, странные такие. Одежда на них, ну никак у людей нормальных, а там, шкуры всякие, ну шерстью-то наружу. Вот, значит, а местов-то уже свободных-то и не было, но они сказали, что лесовики, ну те первые, вроде как их приятели и к ним сразу-то и подсели.
Мальчик снова перевел дух. Ему явно нравилось, что четверо взрослых слушают его, ни разу не перебив:
— А Кит-то такой, все видит и подмечает, хотя по виду и не скажешь. Подбежал, говорит, к ним заказ-то принять, мать, говорит, совсем закрутилась, гостей обслуживать не успевает. Подай-принеси, в общем. Народу-то много. Ну так вот. Подбежал к их столу и спрашивает, что, мол, изволите, гости дорогие? А те, здоровые такие мужики, восемь их было, говорят, мол, не надо нам ничего. Ну, Кит-то конечно, удивился. Как так, говорит, пришли в корчму, а заказывать не собираетесь? Тут один из них как схватит его своей лапищей за плечо! Сжал так, аж у того в глазах потемнело! И говорит: ступай, мальчик, отсюда подобру-поздорову. У нас тут разговор важный имеется. Ну, Кит-то конечно, сразу и убежал от греха подальше на кухню. Не прошло и минуты, как все, говорит, закрутилось, завертелось. Крик поднялся, все со своих мест повскакивали. Кто к дверям бросился, кто на столы полез. Стулья во все стороны полетели. Только, говорит, когда все понемногу успокоилось, смотрю, говорит, один из этих, ну, пришли которые, лежит лицом в пол. А из спины у него два копья торчат. Толстые такие, короткие. А шкура-то его уже кровью вся пропиталась, и лужа под ним быстро так растекается. Ясно, в общем, как день, что Ушедших догонять отправился. А эти трое лесовиков стоят, рты открыли, видать, не поймут, что почем. А тот, который Кита за плечо-то хватанул, как заорет, что, мол, эти трое его друга убили. И пальцем в них тычет. Вот такие вот дела, — закончил свой рассказ Соня. Потом добавил: — Только вот Кит говорит, что не было у этой троицы-то никаких копий. Ножи были, он это точно разглядел, а копий не было. Да и куда им копья-то спрятать было. Полдня ели-пили. Точно, говорит. Некуда им их спрятать было. Потом и стражники подоспели, так всех их и забрали. Наверно, в тюрьму городскую и определили.
