«Спокойной ночи, миссис Йоккум», - сказала Джоан и в несколько шагов преодолела оставшееся до крыльца расстояние, где снова оказалась в темноте.
Она слегка повернулась в сторону двора, откуда лился свет, ища в связке тусклый, стершийся от времени ключ от дома матери. Он легко вошел в замочную скважину. Женщина глубоко вздохнула, повернула его и открыла дверь. В нос ей тут же ударили знакомые ароматы материнского дома – Шанель №5, смешанный с лимонным освежителем воздуха и резкий запах недавно включенного отопления. Она чувствовала себя так, словно ей снова было семь... четырнадцать... девятнадцать лет.
Джоан прикрыла веки, позволяя темноте моментально поглотить и окутать себя. Она простояла так несколько секунд, прежде чем протянула руку вперед в поисках электрического выключателя. Ее пальцы сначала нащупали его панель, а затем и сам выключатель. Она помедлила, затем щелкнула им, освещая коридор ярким светом.
Все было точно так же, как и всегда. Слева - узкая деревянная лестница с темными отполированными перилами, стойка для зонтов – с четырьмя зонтами внутри; справа - старинное зеркало, под которым стоял невысокий узкий столик, с раставленными на нем искусственными цветами. Внезапно Джоан посетила мысль, что она должна сообщить о своем приходе.
«Какая глупость», - пробормотала она. Но все еще колебалась некоторое время, затем, наконец решившись, прошла в дом. Справа находился зал, где, когда был жив отец, они вдвоем смотрели телевизор или отдыхали на диване. Слева – гостиная матери, где та, когда не проводила время у живущей рядом миссис Йоккум, сидела, разгадывая кроссворд или писала письма.
У каждого из ее родителей было свое личное пространство в доме. Но когда отец умер, мать тут же заявила свои права на зал. Не прошло еще и суток с похорон, когда она попросила дочь помочь ей избавиться от телевизора. Сказать было легче, чем сделать, так как старый телевизор был огромен и тяжел. После нескольких безуспешных попыток сдвинуть его с места самой, Джоан наконец сдалась и попросила двух соседских мальчишек помочь ей вынести его во двор.
После этого панорамное окно стало главным центром фокуса в доме и мать сидела у него, покачиваясь в своем кресле-качалке и наблюдая за жизнью улицы и снующими туда-сюда соседями. Это стало одним из ее любимых времяпрепровождений. Джоан подошла с большому окну и выглянула наружу. Свет, горящий в комнате мешал разглядеть что-либо, кроме ее собственного расплывчатого отражения. Она принялась рассматривать себя. Ее глаза были темными и большими. И пустыми. А может так всего лишь казалось в отражении? Она моргнула и, отвернувшись, посмотрела на кресло-качалку. Наклонившись, женщина легонько провела костяшками пальцев по его спинке. Дерево было гладким. Прохладным. Успокаивающим. Она слегка толкнула его, наблюдая за тем как кресло начало медленно раскачиваться взад-вперед.
