И все же он влюбился и радостно предвкушал возвращение в Гонконг с женой и ребенком, где хотел возвести «Нефритовый дворец» как подарок тем людям, благодаря которым обрел счастье.
Была бы жива Гуинет, «Нефритовый дворец» стал бы первый проектом, реализованным в Гонконге. Всего за несколько дней до ее смерти было составлено письмо с предложением ведущим архитекторам мира составить конкурсный проект отеля; это письмо должно было быть разослано в день, когда они прибудут в Гонконг.
Разумеется, эти письма так и остались тогда неотправленными. Ему пришлось отложить реализацию этой светлой мечты в Гонконге - городе, омрачившем самые радостные воспоминания тем, что где то в нем скрывался убийца Гуинет, городе, где ему придется - когда настанет день - сразиться насмерть с этим чудовищем.
Но Джеймс не забыл слов жены: «Дорогой, ты должен построить этот отель, должен. И обязательно до девяносто седьмого года - если мир по настоящему поймет, что за сокровище Гонконг, его будущее станет светлее». И он не утратил любви к дому своего детства. Однако рассылая письма, подготовленные им и Гуинет четыре года назад, Джеймс не рассчитывал на успех и, ожидая ответов, уже готовил безмолвное оправдание перед ней: «Я не смог, дорогая. Не смог сделать это без тебя. Помнишь, мы хотели, чтобы это здание было совершенным? Мне не хватило духа довести проект до конца. Потому что только ты придавала мне силы для этого… и теперь ты ушла».
Его потряс проект Мейлин Гуань. Это было, конечно, не то, о чем мечтали они с Гуинет, не символ счастливого союза Запада и Востока. В проекте Мейлин было торжество, но там была и боль; и теперь Джеймс понимал, что такое понимание Гонконга более соответствует действительности. Ведь в основе Гонконга была боль, и вся его история была полна борьбы и конфликтов. Образ Мейлин был гораздо точнее и исторически оправданнее - а с эмоциональной точки зрения, ближе тому, что ощущал Джеймс после потери Гуинет: муку и восхищение величием этого города.
Было пять часов утра. Через пятнадцать часов фотограф, чей безудержный и детский оптимизм так откровенно просвечивал в ее снимках и слышался в ее мягком и нежном голосе, приземлится в аэропорту Гонконга. Именно в этот час, когда Джеймс Дрейк вылез из постели, чтобы провести остаток утра в совершенствовании смертоносных движений своего тела, в Сан Франциско Алисон Уитакер садилась в трансконтинентальный «DC 10».
Гарретт Уитакер почти двадцать восемь лет не нарушал данного им обещания Джулиане. Несмотря на приступы отчаянной тоски, он никогда не пытался узнать что либо о женщине, которую любил, и дочери, которую он никогда не видел.
