По правде говоря, Эван уже четыре дня шел следом за этим необычным отрядом, и то, что делали эти люди, в глазах Эвана выглядело странно. Сначала они ехали по проезжей дороге, но как только оказались на земле Маклендона, свернули с большака и углубились в лес, явно нарушая границы чужих владений. Казалось, они специально привлекали к себе внимание, чтобы воины Маклендона их скорее обнаружили.
— Если мы собираемся напасть на них, чтобы захватить их добро, то сейчас самое время. Больше медлить нельзя, а не то воины Маклендона доберутся до них первыми.
Эван застыл на месте, узнав голос Магнуса Фрезера. Раньше Магнус не входил в состав постоянных членов шайки Гилроя, лишь в последнее время он стал непременным участником почти всех грабительских нападений, но Эван уже жалел об этом. Будучи сильным и ловким воином, Магнус был слишком заносчив и настолько высокого мнения о себе, что это не могло не вызывать раздражения, которое со временем переросло как у Эвана, так и у других членов его отряда в явную неприязнь. Постепенно у людей складывалось впечатление, что недостатки Магнуса перевешивают его воинские доблести. Одним словом, Магнус разочаровал всех.
— Судя по всему, тут и поживиться-то нечем. А люди Маклендона полагают, что мы далеко отсюда, — ответил Эван. — Было бы глупо обнаружить себя из-за каких-то безделушек. На большее тут трудно рассчитывать.
— А мне нравятся безделушки, — буркнул Магнус, сплевывая на землю. — Зря мы тянули. Нам следовало напасть на рассвете, как я предлагал. Тогда бы мы не попались на глаза людям Маклендона.
Эван отвел глаза в сторону: что ни говори, а Магнус прав. Конечно, им следовало напасть на пришельцев раньше, но что-то удерживало Эвана, и он, сам не зная почему, медлил и колебался. Вернее, он знал почему, но не хотел себе в этом признаваться.
Он устал. Необходимость бегать и прятаться, жизнь на ногах, без крова над головой утомили его.
В последнее время им сопутствовала удача. Все их набеги и грабежи заканчивались успешно, что должно было бы радовать. Однако вместо этого Эван испытывал сосущее чувство неудовлетворенности и внутренней пустоты.
Откровенно говоря, это была не та жизнь, которую он выбрал бы для себя. Бродяга, вор, изгой. Впрочем, ему, незаконнорожденному сыну Мойры Гилрой, всегда было нелегко, ведь его знатный отец наотрез отказался признать его своим сыном. И только на смертном одре, за несколько минут до встречи с создателем, отец назвал его своим сыном.
