ними парой фраз. Собрание назначили на завтра; гонцы, разосланные во все концы, должны были предупредить об этом окрестных жителей.
Нам рассказали, что Иоанн Креститель жил в этой деревне и получал наставления в этом храме; строение с тех пор нисколько не изменилось. Нам показали пещеру, в которой некогда обитал пророк. Когда мы вечером вернулись в храм, небо настолько прояснилось, что мы смогли различить тропинку, по которой поднимался сюда Иоанн, и несколько деревушек, где он останавливался. И храм, и деревня были построены за шесть тысяч лет до прихода Иоанна. Мастера показали нам тропку, по которой мы будем уходить, и сказали, что она существует со времени постройки храма. В пять часов вечера наш друг-«летописец» сообщил, что должен на время отлучиться. Попрощавшись и пообещав скоро вернуться, он растворился в воздухе.
Вечером того же дня я насладился самым грандиозным закатом в своей жизни. Я никогда еще не видел ничего подобного, хотя мне посчастливилось наблюдать закаты чуть ли не на всех широтах. С наступлением вечера невысокую гряду гор, которая замыкала раскинувшееся перед нами плоскогорье, окутала легкая дымка. Когда солнце коснулось гребня, нам с нашей неземной высоты, показалось, что внизу разлилось море расплавленного золота. Зажглась вечерняя заря, и горные пики окрасились алым пламенем. Запылали дальние заснеженные вершины, а ущелья ледников выбросили огромные языки огня, сливавшиеся с богатой гаммой вечернего неба. Озерца, которыми была усеяна долина, внезапно превратились в кратеры вулканов; изрыгаемое ими «пламя» вздымалось вверх и растворялось в небесах. На миг мне даже показалось, что я стою у порога безмолвной преисподней; затем все цвета слились в один, и наступила такая безмятежно-нежная тишина, что пред нею я сам вынужден умолкнуть.
Мы засиделись на крыше далеко за полночь, засыпая вопросами Эмиля и Джаста. В основном мы интересовались историей этого края и ее народом. Эмиль щедро уснащал свои ответы цитатами из летописей. Страна эта была населена за тысячи лет до нашей эры. «Нисколько не желая принижать значение вашей истории и тех, кто ее записывал, — продолжал Эмиль, — должен, однако отметить, что ваши историки не так уж глубоко копают; под Египтом, например, они подразумевают тьму внешнюю и пустыню. На самом же деле, Египет — это пустыня мысли. В те времена большая часть человечества пребывала в пустыне мысли и не желала выйти из нее, чтобы осознать более глубокий смысл. Люди брали все, что видели, слышали и что выступало на поверхность, и записывали. Так началась ваша история. Совместить две столь разные истории невероятно трудно, и я не стану утверждать, что только наша является достоверной. Я хочу, чтобы вы сами во всем разобрались».
