Баллада о драконе | страница 12



Отсутствие передних зубов делало его ухмылку отвратительной. Другой наемник, заросший до глаз длинной клочковатой бородой, сорвал с плеча поэта висевшую на ремешке лютню и небрежно отшвырнул прочь. Третий, с блеклым, совершенно неприметным лицом, оглянулся на стоявшего неподалеку человека в обильно украшенной золотом ливрее, спросил:

– Начинать?

– Сначала скажу ему пару слов. Ласковых.

Лакей неспешно, глядел со скукой. К чему эмоции? Птичка уже попалась.

– Это для меня лишь работа, не более, – сообщил он, остановившись в паре шагов от Лютика. – Случалось делать и более грязную.

– Представляю, – с презрением сказал поэт.

– Не представляешь, – возразил лакей. – И в этом твое счастье.

– Мэру твоя работа не понравится. А он мэр вольного города…

– Меня предупредили, – сообщил лакей. – И я внял. Приучен. Поэтому сейчас я тебя и пальцем не трону. Все сделают некие незнакомцы. А поскольку их трое, то я всего лишь не стал тебя спасать. Побоялся. Какие у меня шансы против таких молодцов? Не правда ли, ребята?

– Так и есть, – буркнул бородач.

– Начинать? – вновь спросил неприметный.

– Да подожди, – сказал лакей. – Мы не договорили. Ну, еще разок чирикнешь? Не бойся, калечить тебя не будут. Так, бока намнут, чтобы ума добавить.

– Ума? – спросил Лютик. – Это о чем ты?

– Да о том, что пора бы тебе образумиться, – лицо лакея скривилось, словно он лимон попробовал. – Перестать шалопайничать, прекратить досаждать серьезным людям.

– И тогда серьезные люди более не будут нанимать мразь, для того чтобы она меня избила, поскольку бояться сделать это своими руками?

– Мразь – нехорошее слово, – сообщил бородатый. – За него придется расплачиваться и извиняться. Будет больно.

– Доплачивать клиент не будет, – продолжал хорохориться Лютик. – А такие, как ты…

– Ошибаешься, мы можем и бесплатно. Для собственного удовольствия.

– Начнем? – неприметный замахнулся, целясь жертве в челюсть.

– Стоп, – приказал лакей. – Рано еще. А ты, графоман убогий, рифмоплет вшивый, слушай, что тебе говорят.

Поэт вздрогнул. Зло спросил:

– Решил поиграть в доброго папочку, стало быть?

– И не собирался. Только вот сейчас надумал сообщить все, давно просившееся на язык. И выскажу, ибо такие, как ты, не могут не вызывать отвращения. Трутень ты, живешь за счет других. Тунеядствуешь, когда другим приходится зарабатывать на жизнь в поте лица. Но учти, если не одумаешься, сдохнешь под забором, и никто не подаст тебе корочки хлеба. Старый, жалкий, ничтожный, никому не нужный.