— Сейчас у нас в студии находится поэт Валентин Берестов, — бодро сообщает ведущая. На лице у Маринки ужас. Мир рушится в самом своем основании:
— Радио врет! Папа здесь!
С таким же ужасом она выслушала когда-то мой ответ на вопрос о происхождении человека. Я отвечал научно: сначала обезьяна, потом обезьяночеловек…
— Ну, что ты врешь? Ты же врешь, папка! — сказала потрясенная дочь.
Дядя Кися
В избу нет-нет да и зайдет кто-нибудь из плотников, строящих сарай.
— Это, Мариночка, дядя Петя! — представляет хозяйка вошедшего двухлетней москвичке, уже знакомой с персонажами детских сказок. Маринка во все глаза глядит на высокого мужика в распахнутой стеганке и шапке-ушанке, ища в нем сходства с Петей-петушком.
— А это дядя Миша!
Это имя пугает девицу, и она озирается в поисках убежища.
— А вот, дядя Вася!
Маринка успокаивается, в глазах ласковое сияние. Она, конечно же, считает, что в образе дядей в дом вошли Петух, Медведь и Кот.
— Дядя Кися! — восторженно произносит она.
Персональное дело
В младшей группе детсада собрание. На повестке дня персональное дело мальчика Бори. Председательствует новая директриса, верящая в авторитет коллектива.
— Ну, Боря, а теперь сам объясни, почему ты не ходишь на горшок? Почему после тихого часа твоя простынка всегда мокрая? Тише, дети! Сейчас выступит Боря!
При слове «выступит» коллектив преображается. Боря торжественно выходит на середину, встает в позу и с выражением декламирует:
Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу —
Кобыла
Моя трехлетняя племянница Надя возвращалась к себе в деревню. Простилась со всеми и вдруг спохватывается:
— Ах, я кобыла! Мариночку не поцеловала!
1958–1962
В нашем городке были бега. Родители часто брали меня на скачки. Из всех лошадей мне особенно нравился вороной конь в белых чулках. Я радовался, когда его выводили на дорожку, и желал ему победы. Мой любимец почти всегда побеждал. Это был знаменитый конь. Его знал весь город.
Однажды я гулял на нашей улице и незаметно вышел на окраину. Там, на зеленом лугу, я увидел знаменитого вороного коня в белых чулках. Стоял он ни к чему не привязанный, и вокруг не было никого, — это меня больше всего поразило.
Конь щипал травку, а над ним кружились слепни. Только слепень сядет, как по коже коня пройдет волна, слепень очутится на складке и свалится с нее.
Я снял рубашку и стал ею размахивать, отгоняя слепней. Конь взглянул на меня снизу длинным лиловатым глазом. Тогда я осмелел и дотронулся до коня, до его сухих и горячих коротеньких волос. Потом я крепче вдавил руку и почувствовал, что кожа у коня шелковистая и влажная. Сердце мое запрыгало.
