– А что дальше, дядя Карл? – глухо спросил Вилли. – Цивилизация без культуры мертва. Не убиваем ли мы сами себя таким образом?
– Не знаю, может и так… – развел руками фон Бок. – Но есть надежда, что эта война в конце концов закончится. Она не вечна. Мне кажется, что у нас с крэнхи значительно больше общего, чем мы думаем.
Он немного помолчал, затем сказал:
– А теперь я, с твоего позволения, вздремну еще полчасика. Устал сильно.
Адъютант вскочил, отдал честь и поспешил покинуть каюту. Контр-адмирал вынул из глаза монокль и снял китель. Однако до дивана он добраться не успел – раздалась трель звонка, сообщающего, что кто-то пришел. Фон Бок ругнулся про себя, накинул китель и, оставив монокль на столе, открыл. Чтобы понять, кто перед ним, пришлось сильно прищуриться – давало знать полученное полгода назад ранение во время сражение в системе Ориона. В дверях возник полковник Хмелин.
– Господин контр-адмирал! – вытянулся он. – Весь личный состав уже собрался в главной кают-компании. Ждем только вас.
«Личный состав собрался? – на ходу застегивая китель, думал фон Бок. – Интересно, зачем? Ладно, разберемся».
Подосадовав про себя на то, что забыл монокль в каюте, контр-адмирал двинулся за полковником. Ладно, впрочем, не в командный центр, обойдется как-нибудь.
Войдя в главную кают-компанию «Роберта Хайнлайна», способную вместись в себя весь экипаж, фон Бок остановился. Что-то было не так, неправильно. Не сразу до него дошел резкий запах алкоголя. Здесь кто-то пил водку! Но этого не может быть! Пить спиртное на космических станциях строжайше запрещено…
Он ринулся к ближайшему столу, прищурился и увидел капитана Суровцева вместе с еще несколькими «безумцами». Хотя они на сей раз были в форме, однако держали в руках пластиковые стаканчики с водкой, запах не оставлял сомнений. Да они что, совсем с ума посходили?!! Да, им многое позволено, но это уже слишком! Ярость ослепила контр-адмирала и, подняв подбородок, он наконец-то высказал все, что думает по поводу их поведения.
Фон Бок не заметил как на лице Суровцева появилось все усиливающееся недоумение, сменившееся затем презрением, даже гадливостью. Остальные офицеры, причем далеко не только «безумцы», тоже как-то странно смотрели на него. А затем произошло кое-что, от чего чего контр-адмирал мгновенно онемел и покрылся испариной. Суровцев молча поставил стаканчик с водкой на стол и повернулся к фон Боку спиной, сцепив на пояснице руки. Знак высшего презрения, знак бойкота. К ужасу фон Бока один за другим офицеры следовали примеру капитана. Да что случилось?!.
