Склонившись к пани Гелиодоре, — очевидно, ему мешал Эварист, — он чуть ли не на ухо сообщил ей какую-то новость и тут же спросил об «отце», как называли здесь Евлашевского.
— Я жду его сегодня, — ответила вдова, — если, конечно, а это с ним часто случается, он не забудет о дне и часе, не ввяжется в какие-нибудь споры, которым нет конца.
— Он будет, ручаюсь, — смело заявила Зоня, — он мне сам обещал.
— О, слово, данное милейшей своей ученице и любимой дочурке, он сдержит обязательно, — перебила вдова с легкой иронией. Зоня, казалось, была горда пожалованным ей званием.
— Да, но что ж это он не идет? — добавила она.
Тем временем пришел еще один юнец, затем третий, а обещанного «отца» все не было; все они недоверчиво и удивленно поглядывали на Эвариста, словно не умея объяснить себе его затянувшееся присутствие — оно сдерживало их смелые речи; впрочем, после тихого совещания с Зоней эти господа почти перестали обращать внимание на незваного гостя. Знали они его только понаслышке, как одного из тех, кто избегал их кружка.
Начали обсуждать лекции разных профессоров, потом коснулись кое-каких личных вопросов, оживилась беседа за круглым столом, где сидела хозяйка, когда наконец появился долгожданный Евлашевский.
Уже в самом его появлении было нечто претенциозное. Он остановился у порога, окидывая глазами присутствующих и пересчитывая их; заметив Эвариста, с которым не был знаком, он слегка поморщился. К хозяйке подойти не спешил, хотя та встала, чтобы встретить его, а остальные повернулись к двери, почтительно приветствуя «отца».
Зоня первая с детской непосредственностью и нескрываемой радостью подбежала к Евлашевскому, схватила его за руку и что-то зашептала. Взор «отца», обращенный на Эвариста, свидетельствовал, что речь шла о ее кузене.
Евлашевский придал своему лицу еще более значительное выражение.
Эварист подошел представиться.
«Отец» принял его холодно и осторожно, пробормотал несколько слов, казалось, он хотел изучить нежданного посетителя, прежде чем открыться перед ним. В его блуждающем взгляде сквозило беспокойство. Тем временем его окружили присутствующие, а так как за ним вошло еще несколько молодых людей, в комнате стало шумно.
Зоня без всяких церемоний здоровалась со всеми за руку, смеялась, позволяла подходить к себе слишком близко; одних она отводила в сторону, других похлопывала по плечу. Теперь она была в своей стихии.
Евлашевский, с которым все время заговаривали, больше отмалчивался и, не спуская глаз с неофита, медленно шел к столику. По всему было видно, что этот чужак его беспокоил.
