Саша видел, что Кристиану больно вспоминать те события. Слишком глубокую рану они оставили на душе бывшего чемпиона. Но он с горечью продолжил:
- Это было семнадцать лет назад. В тот год была великая засуха, и все поля высохли, не дав урожая. Зерно никогда еще не стоило так дорого, и граф Риккли решил пополнить свою казну, силой захватив золотую шахту на границе королевства. Шахта принадлежала крестьянам, и только благодаря добываемому оттуда золоту люди не умирали с голоду в эту суровую пору.
Но графу было плевать на людей. Он привел свое войско и загородил крестьянам путь к шахте. Люди вышли из своих домов для восстановления справедливости. Они думали, что их мольбы смягчат сердце завоевателя. Это была просто толпа людей с вилами, не имеющих никакого понятия ни о тактике, ни об искусстве ратного дела. Эти люди понимали лишь то, что без шахты их ждет голодная смерть. Но когда крестьяне увидели перед собой большую хорошо вооруженную армию, они обратились в бегство. Победа далась без боя. Шахта уже стала нашей, но для Риккли этого было мало. Он приказал догнать крестьян и истребить всех до последнего человека. Я посмотрел на его лицо, когда услышал приказ, и, клянусь богом, это было лицо кровожадного зверя.
Это был один из тех приказов, которые нас всегда учили исполнять без раздумий. Два отряда всадников стремительно погнались за беглецами. Мы хорошо знали свое дело и заходили с разных сторон, чтоб потом смести толпу одним махом. Чемпионы выстроились в боевом порядке клином. Я командовал одним из отрядов, и, как и полагается самому смелому войну, был на острие этого клина. Сквозь опущенное забрало было видно, что люди в паническом бегстве просто утратили рассудок. Они не замечали, как давят своих же, которым было суждено споткнуться и упасть, не замечали, как их обходит другая группа всадников. Они были обречены. И тут я увидел, как один парень, бегущий в последних рядах, остановился и, развернувшись, посмотрел на меня. Он был как раз на моем пути. Еще несколько секунд, и мое копье пронзило бы его насквозь. Он понимал, что умрет, и смирился с этой участью. В его глазах не было страха. Там был безмолвный вопрос: "За что?" И в этот момент я понял, что буду сейчас убивать не за процветание империи, не ради мира и справедливости, а из-за простого желания одного тирана пролить сегодня кровь невинных людей. И моя рука дрогнула. Одним жестом я приказал отряду повернуть и ни один чемпион под моим командованием не пролил в тот день ни капли невинной крови.
