— Он слишком красив.
— Папа тоже красивый, ты же не испугалась.
— Он слишком, понимаешь, слишком эффектен. У него хоть деньги есть или на твой счет живет?
— Поровну. А еще у него квартира тремя этажами выше. Сам купил.
— Да?.. Ну, может быть… — Мама сочувственно поцеловала меня в подбородок… И замерла. — Квартира у него в твоем подъезде?
— Да, на четвертом этаже.
— Та-ак. А мне, между прочим, Григорий названивает, спрашивает, когда ты на обмен решишься.
— Ой, мам, я так закрутилась. Операция…
— Не ври. Ты из-за него решила не переезжать.
— Ну мам…
— Настя, мы же договорились — квартира нечистая, надо отсюда линять. Ты же согласилась?
— Ну мам…
Она вздохнула, еще раз поцеловала меня, теперь в щеку, для чего мне пришлось нагнуться, и, крикнув Алексею: «Пока!», быстро ушла. Уверена, что она тут же побежала звонить отцу на работу.
Алексей при виде меня сделал глубокий выдох.
— Ну наконец-то. Насть, предупреждать же надо.
— Не могла, слишком неожиданно получилось. Надо сотовый телефон купить.
— Надо. Мне уезжать через полчаса.
— Куда?
— По делам. В типографии оживление намечается. Ты будешь дома? На ужин надеяться?
— Надейся.
— И еще, Насть. Ты извини, что я эти дни за твой счет живу. Все бывает. Но тут мне сегодня с утра денежки подвезли. — Леша достал из джинсов и положил на стол сто долларов. — На первое время должно хватить.
Он поцеловал меня в щеку и ушел, кликнув Зорьку. Квартира опустела.
Я пошла в спальню и легла на кровать, свернувшись калачиком. Стерва устроилась рядом, и я прижала ее к себе. Мне нечего было делать. Я сдерживала себя, чтобы не броситься сейчас же вслед за Алексеем. Я бы сидела на полу у двери, наблюдала, как он переодевается, как бреется и причесывается, как разговаривает с собакой, как запирает квартиру и спускается по лестнице… Тембр голоса, жесты рук, поворот тела… все любимо. Постоянно хочется быть рядом.
Но этого делать нельзя, слишком быстро можно надоесть. Остается лежать и ждать. Ждать, не двигаясь, и стараться не выть раненой собакой, которую бросил хозяин.
Не знаю, сколько прошло времени, за окном вечерело, а я все смотрела на гнущиеся под ветром деревья. Стерва лежала рядом из солидарности с моим настроением. Но вот она подняла голову, забеспокоилась, коротко тявкнула. В дверь длинно позвонили. Я испугалась, что это Лешенька, а ужин не готов.
За дверью стояла давешняя необъятная тетка, но без пуделя. Я жестом пригласила ее войти, и она, заняв половину коридора, тут же начала громко говорить:
