Плита на кухне сегодня работала на полную мощность. В духовке томилось мясо в сметане, на конфорках жарилась картошка и варились яйца, которые я собиралась фаршировать красной икрой. На кухонном столе были разложены овощи для салата. В подполе на лоджии было несколько десятков банок с салатами, огурцами, помидорами, овощными ассорти во всех мыслимых вариантах, но я боялась спускаться в подвал — слишком был высок процент вероятности травматизма для меня, неуклюжей.
После шести вечера я стала набирать номер Алексея каждые полчаса, но в ответ раздавались длинные пустые гудки. В восемь раздался настойчивый звонок в дверь. Стерва залилась лаем, я поскакала открывать, сшибая углы.
Но это были Вадик и Славик с ковром. Они вошли как к себе домой, приткнули высоченный сверток в угол прихожей и стали переобуваться в тапочки.
— Чай будете? Спиртного не предлагаю, ввела в квартире сухой закон.
— А нам и нельзя сегодня.
Ребята прошли за мной на кухню. Славик сел и уставился в стену, Вадик рассматривал натюрморт в стиле Снайдерса и меня.
— Насть, мы, знаешь, чего подумали… Кудрявая больно у тебя квартира. Может, это тебя убрать хотели? Может, ты задолжала кому или кинула?
Чайник в моей руке задрожал, и я поставила его на стол.
— Иди ты к черту, Вадик. И так неприятностей полно. И потом, если б сильно хотели — уже убили бы.
— А может, обстоятельства изменились. — Вадик разлил кипяток по чашкам. — Да не дрожи, это я так, в качестве бреда. Но на всякий случай ты наши телефоны с собой носи, в случае чего — поможем.
— Спасибо.
Я выставила на стол варенье и купленные для Алексея конфеты. Слава тыкал в принесенные фотографии, объясняя, какой у него был боевой и умный брат. Вадик налегал на сладкое и заглядывал в вырез моего халата.
Через полчаса, съев коробку конфет и десять бутербродов с ветчиной, они все-таки решили покинуть мой дом. Я мысленно перекрестилась. При всей их внешней ко мне расположенности бес их знает, что у них на уме. «Минуй нас пуще всех печалей…»
А если честно, то проблемы, которые были у меня до того, как я заговорила с Алексеем, для меня перестали существовать. Есть он, а все остальное вторично. Голова не могла ни на чем сосредоточиться, кроме мыслей о нем. Даже родители, смерть Кати и убийство брата Славика отошли для меня не то что на второй, а на самый последний план. Это неправильно — да. Эгоистично — да. Непростительно — нет, простительно, меня тоже жалко.
Времени было половина девятого. Ужин, достойный премии за терпение и фантазию, был полностью готов, но ребятам я его не предложила — боялась, что согласятся.
