— Майор, что произошло?
Тот сморщился от запаха спиртного, исходящего от матери, и пробубнил: «Вам дочь все расскажет», — встал и выбрался из комнаты, стараясь ничего не задеть. В коридоре он дал какие-то указания, и все вышли из квартиры.
Мама немного обиделась, потом взгляд ее сфокусировался на бутылке мартини на журнальном столике.
— Настя, тебе необходимо выпить.
Она быстро встала, взяла два высоких бокала, налила по половине.
— За то, чтобы у нас все было хорошо.
После этого она залпом осушила бокал, со звоном поставила его на стекло столика и сердито посмотрела на меня.
— Ты чего плачешь?
Я шмыгнула носом. До ее приезда надо было держаться, стараться выглядеть «молодцом», но теперь меня развезло. Я тоже выпила мартини, стуча зубами о край бокала.
— Мне того парня жалко. За что его так?
Мама растерялась. Убитого она видела, знакомым тоже не признала и переживала только за меня. Какой-то мертвый грабитель… Оно ей надо? Но, представив, что сегодня женщина ее возраста узнает о смерти сына, она тоже заплакала.
В квартире опять появился Сергей Дмитриевич, покосился на нас с сочувствием.
— Парня забрали, отпечатки сняли, можете начинать уборку. А тебе, Настя, хочу сказать — дело очень уж странное. Кстати, если б ты приехала на десять минут раньше, то могла бы поучаствовать в разборке, может, убийцу бы увидела.
Бокал в моей моментально вспотевшей руке стал тяжелым, выскользнул из мокрых пальцев и бомбой взорвался о стекло журнального столика. Стекло пошло мелкими трещинами, литровая бутылка мартини и мамин бокал повалились на пол, бокал треснул, бутылка осталась цела.
Сергей Дмитриевич неодобрительно покачал головой и вышел, осторожно закрыв за собой входную дверь.
Мама заголосила: «О боже, о боже мой!» — и побежала запирать обе двери на замки. Я, отставив ногу, раскорячкой нагнулась за бутылкой, отвинтила крышку и пила не отрываясь, пока мартини не кончился. Вспомнился поворот к дому, который я пропустила. Как раз десять минут ушло на разворот.
Поставив бутылку на пол, я посмотрела вокруг более светлым и веселым взглядом. Мама на диване, напротив, смотрела на меня испуганными, но трезвыми глазами.
— Настя, кому мы перешли дорогу?
И у меня, и у нее возникло несколько предположений, в том числе и о квартире, но мы решили сегодня себя не накручивать, подождать до завтрашнего дня. Хотелось посоветоваться с отцом, но он был на даче.
После того как мать подмела пол, мы подвинули на место тяжелый шкаф, развесили картины, скатали ковер… и делать стало абсолютно нечего. Ни смотреть телевизор, ни читать не хотелось. Хотелось сидеть друг против друга, плакать и пить водку. Но мама, сказав несколько ободряющих слов для меня и себя, решила отвлечься и разобраться в шкафах. Я ее отговаривала, ссылаясь на позднее время, но она все-таки влезла в платяной шкаф в альковной спальне.
