— Ну, ты даёшь, откуда в твоём девичьем воображении гранёный стакан?
— Мне это снится?
— Нет. Пей, сама же просила.
— Она чистая?
— А ты, какую представила?
— Чистую, отфильтрованную.
— Значит пей.
Лера наклонилась, взяла стакан с водой и с опаской отпила глоток.
— Вода.
— Вода.
— То есть, ты хочешь сказать, что если бы я представила сок, он был бы в стакане?
— Да. Был бы в стакане.
— Ой, мне здесь нравится. Что же ты такой оборванный и грустный? Давай, я представлю что-нибудь поприличнее из одежды. Для тебя.
— Зачем? Мне и так хорошо, то есть, мне и так плохо.
— Глупыш! — Лера закрыла глаза. На песке появилась тёмно-синяя рубашка и голубой галстук с корабликами.
— Надевай!
— И не подумаю. Зачем?
— Как? Здесь всё есть, а ты бродишь по песку в поисках каких-то гор? Ты и впрямь сумасшедший.
— Но ведь мы не знаем цену всего этого. Ведь ничего в жизни не бывает просто так. Если нам сыплется с неба всё это, откуда-то это берётся? Пока я не разобрался, я не могу.
— Марк. Стоп. Есть закон самосохранения. Его никто не отменял. Можно я представлю дом? Я хочу домой.
— Представляй. Только, пожалуйста, не дворец.
— Почему? Когда еще во дворце поживу?
Лера зажмурилась. Рядом возник дворец. Невысокий, сказочный, с башенками, рвом, заполненным водой, и мостом.
— Ну, ты даёшь, как ты в нём жить собираешься? Абсолютно неприспособленное помещение.
— Почему?
— Кто тебе откроет ворота, затопит камин?
— Я представлю горящий камин, делов-то. А ты? Ты где живёшь?
— У меня все просто. Чтобы не заморачиваться, я представляю палатку, надувной матрас.
Марк на секунду замер. Недалеко ото рва возникла палатка, одноместная, туристическая.
— Марк! Я ничего не понимаю. — Лера зажмурилась на миг, взмахнула рукой и села на внезапно появившийся белый пластиковый стул — такие обычно стоят в уличных кафе-бистро. Марк уселся на песок напротив.
— Тебе трудно соорудить себе стул?
— Зачем? Только пластика тут не хватало. Давай захламим здесь всё.
— А потом представим дворника — таджика? Он нам подметёт пустыню, вытрет пыль.
— Ты забыла. Здесь из людей только мы.
— Да знаю! Знаю! Надеюсь, шутить можно? Ты вот объясни мне, недотепе — как ты здесь? Соответственно, наверное, я пойму, как я.
— Всё просто. — задумался. — И не просто. Я шёл по улице. Это был май.
— Май, две недели назад?
— Не знаю. Со временем ничего не знаю. Я ушёл от любимой женщины. Вернее, на тот момент, уже не любимой.
— В смысле?
— Мы прожили полгода. Вначале всё было хорошо, а потом мне просто надоело. Одно и то же каждый день, плюс ее сокровенное желание меня перевоспитать, сделать прообразом ее мечты. На мечту не тянул, да и она, если честно, не тянула. Проза. Я шёл по улице абсолютно свободный, в очередной раз одинокий.
