— Ну, ещё бы не уверена! Мне никто таких слов никогда не говорил! А как он смотрит мне в глаза!
Змей ревности в этот момент впивался в сердце молодой армянки, хотя она не только никаких прав на Тиграна не имела, но даже и знала-то его едва. Но счастье подруги было таким лучезарным, что хотелось иметь такое же, даже если для этого понадобилось бы его у неё отнять.
— Мужчины — они такие непростые, — говорила Карине вслух, — почему он бросил жену? И дети для него, похоже, не значат вовсе ничего! А ты и сама ещё как ребёнок — такая наивная! Поиграет он с тобой, как с интересной игрушкой, и бросит!
— Что ты такое говоришь! — счастливо и беззаботно смеялась Семирамида. — Он говорит, что я для него дороже жизни!
— Мужчины много чего говорят, пока не получат, что им надо. А как получат, так и не нужна им больше девушка!
— Он все уже получил, — зардевшись, сказала юная ассирийка.
— Да ты что! — воскликнула подруга, сразу её возненавидевшая. И тут же с едва скрываемой надеждой в голосе спросила: — И что? Он теперь избегает тебя, прячется? Они всегда так делают в таких случаях!
— Нет, — засмеялась Семирамида. — Он больше всего на свете хочет на мне жениться! Только мама пока против… Но мне скоро восемнадцать, её можно будет не спрашивать…
«Нужно будет обязательно поговорить с тётей Вардией», — задумчиво сказала сама себе Карине, а вслух прощебетала: «Как же я счастлива за тебя! Как будто это моя радость!» А про себя подумала: «Конечно, моей она и будет — вместе с Тиграном!»
Вардия, которой Карине все рассказала, повела дочь к гинекологу. Срок беременности был уже четыре с половиной месяца; делать аборт было поздно. Мать договорилась, чтобы вызвали искусственные роды. Дочери об этом она рассказала уже потом, когда все было обговорено. Семирамиде очень хотелось оставить и выносить этого ребёнка, отца которого она так любила. Но девочка сама была так молода! Вардия плакала, боялась позора и осуждения ассирийцев. Сердце Семирамиды горело, изнутри себя она слышала крик: «Оставьте меня, это моя жизнь!» Но внешне никак этого не показывала. Как во сне прошли искусственные роды в какой-то комнате. Молодая мать не понимала: с ней ли вообще все это происходит? Родился мёртвый мальчик с ладошку величиной. Та, которая всего через несколько месяцев могла бы нормально родить его, с ужасом смотрела на сына и думала: как же можно решать за других, жить им или нет?
Молодая ассирийка завернула сына в тряпочку, положила в карман, в котором несколько дней везде носила его с собой. Её сознание было замутнено. Она то и дело доставала тряпочку из кармана, смотрела на тельце, что-то говорила… Её фантазии рисовали совсем не то, что она видела: вот они с Тиграном вместе в большой просторной комнате, а с ними их сын, вот она поёт ему колыбельные песни, вот он ползает, пытается делать первые шаги, а вот она учит его говорить, вот он уже говорит первые слова, вот он уже пошёл в школу. В счастливых глазах Тиграна гордость за сына… И тут сознание возвращалось. И вновь перед ней крошечный трупик, который всего через несколько месяцев мог бы стать её любимым мальчиком. Слезы наворачивались на глаза, но от внутренней боли, сжигающей все внутри, девочка, внезапно ставшая взрослой, не могла даже плакать. Она носила с собой везде крошечного мёртвого ребёнка и жила в мире грёз, пока он не начал разлагаться, и юная мать не поняла, что нужно его похоронить. Семирамида вымыла его, выкопала ямку, в которой и похоронила своего сына.
