Но никто у нас не ищет ниточек для распутывания этого огромного тлеющего и горящего клубка конфликтов и расстройств, печалей, скучаний, депрессий, агрессий, сдающих нервов, выражающихся в оскорблениях и слёзах из-за плохой оценки, из-за полученного подзатыльника и пинка или очередной ядовитой шутки одноклассника (это всё не какие-то мои придумки: это обобщение многих и многих конкретных случаев из жизни конкретных детей и подростков). Например, когда ты неожиданно слышишь от ребёнка, что его только что, утром, бил папа за то, что он медленно собирался в школу. Или когда восьмиклассник с налитым кровью лицом и текущими из глаз слезами, навзрыд, задыхаясь от рыданий, проклинает одноклассниц, жестоко и нарочно задевающих его слабости, надсмехающихся над ним при всех, выставляющих удобную жертву на всеобщее посмешище, для общего веселья. Я своим ученикам стараюсь говорить: «Почему вы так не любите друг друга: встаньте на место друг друга, задумайтесь хоть на минутку, что чувствует тот человек, которого вы обижаете, даже не давая себе в этом отчёта. Вы посмеялись и через минуту забыли, а тот человек будет переживать весь день, иногда и дольше, от пережитой обиды». Маленькие ребятки это понимают, когда им объясняешь, а подростки уже далеко не все и не до конца понимают, потому что они уже зачерствели, привыкли к этой постоянной «агрессивной среде» и к постоянной борьбе за своё существование в ней (именно существование, а не жизнь — правильно люди назвали это явление, связанное со словами о постоянной борьбе). От учителей не раз слышала: «С ними говорить бесполезно: или с возрастом пройдёт, или не пройдёт, если бог ума и нормальных родителей не дал», — вот такие педагоги. Так и хочется на это сказать им: «Вот кому-кому Бог ума-то не дал, так это вам!» Зато покопаться в чьём-то грязном белье, каких-нибудь дрязгах, должных быть чьим-то сугубо личным делом, — на это всегда найдутся и желающие учителя, и их драгоценное время. Там они найдут применение.
Ещё немного о воспитании личным примером
Две девочки 7 класса подрались из-за мальчика. Казалось бы, тонкий вопрос, требующий мягкого, аккуратного разрешения либо вообще невмешательства со стороны общественности. Ан нет! Что предпринимают учителя? Приводят этих девочек с этим мальчиком в учительскую и заставляют их писать объяснительную записку на имя директора школы. Детям предлагают воспользоваться коллективным разумом и описать, что и как у них произошло. Дети сидят в странном противоречивом чувстве: им и стыдно и смешно от того, что им надо писать о своих амурных страстях директору школы, да ещё на глазах учителей, находящихся в это время в учительской. Конечно, дети стыдливо похихикивают, пряча за этим свои смешанные чувства, отравляя самые светлые из них за напускной циничностью и грубостью, в попытках спрятать их поглубже от показного морализёрства и бестактности взрослых. Вперемешку с жутким смущением и пытаясь прикрыться подростковым «а чё?». Вот так сидят и пишут невесть что (двое надиктовывают, третий записывает). А у меня в это время окно было (нет урока), и я зашла в учительскую тетради проверить. Став невольным свидетелем, я стала наблюдать за всем происходящим и в мыслях поставила себя на их место и подумала: а что бы я написала, оказавшись на их месте, — понятия не имею, может быть, я и вообще бы отказалась писать (если бы хватило духу). Вот они всё сидят за столом, посмеиваются не очень-то весёлыми смешками, смущенно пряча лица, и тут врывается завуч с напускной строгостью в крике о том, как они смеют смеяться, и какие они такие-растакие, а ну быстро написали и марш на урок. А я смотрю на это всё и думаю: страшное дело — ведь тут очередное моральное насилие, ОБЯЗАТЕЛЬНО ЧРЕВАТОЕ последующим разложением молодых людей. Во-первых, тут публичное препарирование таких глубоко внутренних противоречивых мучительных переживаний, убивающее трепетное, уважительное отношение человека к своим романтическим чувствам и чувствам других людей. Во-вторых, это дискредитация самого статуса объяснительной записки: дети так или иначе, пусть на подсознательном уровне, понимают, какую нелепицу они пишут, и так же на неосознанном или осознанном уровне они и впредь будут понимать, что написание объяснительной — это какая-то вынужденная ерунда, отписка, профанация! И если в будущем они совершат что-то действительно нехорошее, они уже не с чувством вины придут писать объяснительную, а с лёгким чувством обязаловки отписаться и легко избавиться от проблемы.
