Руперт осторожно повесил шаль на куст, так, чтобы яркое полотно было заметно издалека, а затем легко подхватил Луизу на руки. Девушка испуганно вздохнула, но не проснулась, лишь доверчиво прижалась щекой к его груди. Граф быстро добрался до окна в кабинет, ловко перешагнул подоконник и опустил свою бесценную ношу на диван. Теперь надо быстро вернуться к жимолости и оставить книгу. Маневр прошел гладко, и вот уже Руперт присел на краешек дивана и снова залюбовался спящей Луизой. В неверном свете свечей она казалась невероятно юной и прекрасной. Она и была такой, черт побери!
Но… отнести девушку обратно было бы неразумно. Да и замерзнет она, если проспит всю ночь на скамейке.
Неизвестно, к какому решению пришел бы граф, но в этот момент Луиза глубоко вздохнула и открыла глаза.
– Я что-то пропустила? – проговорила она, устраиваясь на диване поудобнее. – Кажется, я сидела в саду.
– Хм… – Граф явно ожидал от нее какой-то другой реакции.
Луиза отодвинулась в угол дивана и поджала ноги, расправив юбки:
– Располагайтесь с удобствами, ваша светлость. Вы так отчаянно балансируете на краешке, что у меня голова кружится. Или я просто странно себя чувствую после сна на свежем воздухе?
– Хм…
– Ваша светлость, я уже начинаю серьезно волноваться!
– Ах, простите.
– За что?
– Хм…
– Граф! – возмутилась Луиза.
Судя по обстоятельствам – полумрак, вино, фрукты, уединенный домик в глубине сада (кажется, это тот самый флигель, вряд ли граф смог бы далеко унести ее на руках), – молодой человек решил перейти к соблазнению. Но почему он так странно себя ведет? Словно забыл, зачем они оказались наедине на этом диване.
– Простите.
– О Господь Всемогущий!
Луиза вскочила с дивана, едва не запутавшись в юбках, потому как нечаянно излишне сильно наступила на поврежденную лодыжку. Кажется, надо переходить к решительным действиям. На столе стояла открытая бутылка вина и два бокала. Прежде чем Рэйвенвуд успел ее остановить, Луиза наполнила оба фужера и протянула один графу.
– Это должно вам помочь, – заявила она, салютуя графу бокалом.
Рэйвенвуд послушно сделал глоток, но так ничего и не сказал, просто посмотрел в бокал, словно там, на дне, разверзлась пропасть, грозящая засосать его в пучину, полную страданий. По крайней мере, вид у графа был самый что ни на есть мученический. Луизе захотелось как-то утешить его, что она и сделала: поставив бокал на стол и вернувшись к дивану, где граф продолжал балансировать на самом краешке, обратившись в памятник самому себе, девушка погладила его по голове.
