. Там он работает и сейчас. Сначала мы жили у Восточного вокзала, потом окончательно устроились в Бурже. Бурж – это и есть моя родина! Главная улица с отвратительными мостовыми, состояние которых не улучшалось от гужевого транспорта, связывающего Париж с северными районами. Аэродром. Он на моих глазах расширялся, обрастал зданиями, посадочными огнями, наливался светом и собирал в дни героев-пилотов Коста
[3] и Мермоза
[4] шумные толпы пешеходов, множество мотоциклов и автомобилей, сбившихся в пробку, что отвлекало нас, местных ребятишек, от игр с веселыми воплями.
Некоторое время мы жили в хижине. Но наша семья была не без амбиций! Уже мечтали о небольшом доме, куда мы и въехали, когда мне исполнилось десять. Старая приятельница помогла приобрести его, хотя потребовались ежедневные жертвы. Мама пошла работать «к перчаточникам», чтобы не просрочить платежей, – сколько еще лет приходилось экономить! Но все же мы «у себя»! Каковы бы ни были палаццо и дворцы, где я позже бывала, «у себя» всегда будет этим одноэтажным домиком с четырьмя комнатами, небольшой лужайкой перед крыльцом и крохотным огородом позади, который мой отец, садовник от Бога, превратил в уголок наслаждений. (Какими вишнями мы там объедались!)
18 месяцев
5 лет, на свадьбе
10 лет, торжественное причастие
У меня два младших брата: Бернар, умница – куда мне до него! – немного молчун, и Жанно, младше меня на семь лет, «воспитанием» которого я горжусь – в то время, когда он едва выбирался из коляски! Каждый раз, когда мне хотелось поиграть в классики, я официальным тоном объявляла, что «отправляюсь прогулять Жанно». Как забыть тот день, когда, прыгая на одной ноге, я вдруг заметила, как коляска с привязанным малышом покачнулась и покатилась в сторону ру…
Я с воплем бросилась вслед. Коляска нырнула в воду, глубина семьдесят сантиметров. Жанно в какой-то растерянности трет глаза, но не ревет, а пыхтит… Местная мегера обругала меня и выдала папе, а тот в приливе справедливой ярости схватил меня, чтобы отшлепать по заднице… но просто подбросил в воздух, едва не плача от угрызений совести, что «плохо обошелся со мной»!..
Я поступаю в коммунальную школу в Курневе. Четверть часа ходьбы. Учительницы, быть может, еще помнят о «здоровой козе», полном ничтожестве в арифметике, хорошистке по французскому, середнячке в прочих науках (!), но любительнице пошуметь и устроить розыгрыш. Я прячу кроличьи лапки в парты соседок, а те, коснувшись их, начинают вопить.
