А Дима хотел избавиться от навязчивой материнской опеки. Он не хотел расстраивать и обижать Анастасию, понимал, что она жила его жизнью и старалась дать ему лучшее, но не был готов взамен посвятить ей свою жизнь и делать все, как хочет мама.
Почти два года сын противостоял материнской заботе. Летом приходилось тяжелее всего, поскольку Анастасия с Димой возвращались в Переславль, Дима скучал по друзьям, скучал по вечеринкам, по общению, по более-менее вольной московской жизни. К этому времени Дима научился виртуозно врать, ловко переводить разговор на другую тему, соглашаться с мамой, но делать по-своему и в результате избегать ссор.
Во второй раз Дима поссорился с матерью, когда к нему пришла любовь. Он догадывался, что Анастасии не понравится ни одна избранница и ни одна потенциальная невеста, потому что эта девушка будет претендовать на сокровище. Ни одна девушка не покажется Анастасии достойной ее гениального сына, и вообще, зачем жениться до тридцати-тридцати пяти, пока окончательно не встанешь на ноги, к тому же семья отнимает время у музыки — все мамины аргументы Дима знал наизусть.
И тем не менее летом, во время визита в родной город, Дима влюбился с первого взгляда. Девушка была удивительной — с тонкими чертами лица, с богатой мимикой, красивой летящей походкой и приятным голосом. Он увидел ее — и сразу понял, что хочет во всех смыслах слова — хочет для себя, хочет навсегда, хочет, чтобы она принадлежала ему, и только ему. Дима не умел обращаться с женщинами, не умел ухаживать, не умел нравиться — но с нею нашел общий язык сразу, все получилось легко, само собой — разговорились, понравились друг другу, она сказала, что не против, если он как-нибудь еще зайдет. В общем, Дима воспринял удачу как знак того, что это и есть его суженая.
Матери пришлось рассказать — скрывать такое было невозможно.
— Как ее зовут? — недовольно спросила Анастасия. — Сколько ей лет и чем она занимается?
— Ее зовут Иветта, — мечтательно ответил Дима, — потрясающее имя, правда? Я не знаю, сколько ей лет, — около двадцати пяти, наверное.
— Двадцать пять? — Анастасия уронила полотенце и повернулась к сыну. — Зачем тебе старуха? Тебе еще и восемнадцати нет, а она уже перевалила за четвертак. У нее и кожа несвежая, и мужиков небось сто штук перебывало.
— Нет, мама, она не такая. У нее свежая кожа, и вряд ли перебывало сто штук мужиков, она очень красивая и удивительная.
— Где ты вообще ее нашел? Чем она занимается?
