– Ой, Ибелора, спаси и сохрани нас, безумных. Ой, что натворили. Пойдем, пойдем отсюда, что ли. Я тебя провожу.
* * *
Танкред же дождался, пока тела выволокут, кровавые пятна посыпят золой и песком, столы установят на место, и обратился к Ланье.
– Сегодня день, когда можно говорить открыто. Мы чтим обычаи. Народ пришел под стены замка.
– Да, ваша светлость, – склонил голову Ланье. – Я отобрал немногих – у них действительно важные дела. Они ждут во внутреннем дворе. Я велю позвать их.
Герцог впервые встал, размашисто подошел к столу, наполнил кубок вином и, звякая по нему цепью, поднял над головой.
– Пусть те, кто желает моего правосудия, войдут!
Вновь заиграла музыка, купцы опасливо усаживались на свои места, а тех, кто думал уйти, стража на выходе поворачивала обратно.
Тахиос, который смотрел на суровые лица воинов, что наливали себе полные чаши, не слишком заботясь о закуске, испытал внезапное чувство омерзения.
«Неужели он облапошит их? Неужели приехали те, кто уже смирился, и им достаточно просто помахать рукой? Ульрика не явилась, я не вижу никого с Севера – весь Гремящий кряж отказал в повиновении Танкреду. Но Белон Красивый? Но Стир Медведь? Граф Кранглех? Они хотят запятнать себя – все они?»
В это время в пространство между столами вышли четверо одетых в кольчуги стражников. У одного из них на скуле багровел синяк. Сирота узнал Нарса с дружками и ему стало совсем тошно.
– Чего вы хотите, добрые люди? – опустошив кубок, мирно спросил Танкред.
– Закона, – ответил Сарри и вытащил из-под плаща свою культю. Он помахал искалеченной рукой в воздухе, привлекая всеобщее внимание, и продолжил:
– Мы верно служили вам, ваше величество, пока ваш приёмыш не обвинил нас в измене. Я, Сарри, сын Стурла, вызвал его, и он отсек мне руку. Пред лицом Лига и вами, я требую правосудия.
– Тахиос. Выйди сюда.
Сирота вышел к подножию трона, ловя на себе недобрые взгляды. Лишь Касс ухмылялся, опираясь на рукоять своего двуручника.
– Эти люди утверждают, что ты обвинил их напрасно и требуют виру за причинённый тобою ущерб. Ты согласен с обвинением?
– Нет, – глухо сказал юноша.
– Раз так, то установить истину нам поможет поединок. Сын Стурла, ты будешь биться сам?
– Я передам свое право Нарсу.
Танкред с усмешкой повернулся к сироте.
– Может, ты тоже хочешь выставить кого-нибудь вместо себя?
Смотря прямо в голубые, искрящиеся опасным весельем глаза чудовища, Тахиос хотел уже ответить, что не будет биться, чувствуя, как дрожит жила на шее, «позор, насмешки и изгнание – пусть», но к нему склонился мажордом.
