Избранные произведения. Том 3. Между-мир | страница 2



Они решили остаться в этом зеленом аду. Со временем пришельцы претерпели эволюцию и между ними произошло расслоение. Одни были носителями чувства превосходства, другие отличались колкой насмешливостью. Но если вдруг кто-то находил зерно, то поспешно очищал его и тут же с жадностью съедал. Это то, что осталось в них от прежней жизни и не поддавалось перевоспитанию.

Человечество в ту пору использовалось для контроля за космосом, по необходимости очень жестким. Те, кто владели такой практикой, не имели на Земле ни дома, ни семьи. Их было немного и они были удовлетворены своим положением, даже были более уверенными, чем те, кто вел обычную жизнь и имел детей. Очередная весна в их жизни проходила без каких-либо иллюзий о Верховной Власти над всем человечеством или еще над кем-либо. Они были выдержанными, эрудированными и внимательно наблюдали за всем происходящим вокруг.

Катить бревно.

Давать и брать.

Сгибаться от ветра.

Приспосабливаться, приспосабливаться, приспосабливаться…

2

Борн наблюдал за поднимающимся утренним туманом и дремал. Он забрался в глубокую расщелину дерева, завернулся в свой плащ и ему стало уютно и тепло. Мысли о солнце немного ободрили охотника. Тяжелая работа. За всю скромную жизнь Борну уже в третий раз выпадает возможность испытать собственную смелость. Не так-то много людей могли похвастаться этим. И Борн был горд за себя.

Увидеть солнце, взобравшись на самую высокую точку Мира, не имея при этом никакой поддержки. Подниматься на такое место — большой риск. Это под силу только гордым, жаждущим увидеть в Высочайшем и глубоком Небе заветные очертания.

Борн проделал это трижды. Он был храбрейшим из храбрейших — или как утверждали некоторые из поселка — сумасшедший из сумасшедших.

Пока всходило солнце, влажные испарения поглотили все пространство. Изможденный уставший Борн совсем промок и дрожал. Это было так же опасно, как и прекрасно. И отсиживаться, ничего не делая, Борн не мог. Это было неудобно перед теми, кто не дремлет, а бодрствует. Ведь наверняка внизу уже кто-то не спит и приступил к работе. И Борн почитал для себя за счастье не отставать от них.

Он хотел позвать Руума-Хума, но тот был далеко и вряд ли услышит голос, как ни кричи.

А вообще в Руума-Хуме Борн не мог даже сомневаться. Они во всем делили судьбу друг друга, были неразлучны в жизни и смерти. Но Борн не любил все эти сантименты. Они ни к чему человеку, который всему предпочитает охоту.