— Сонни, — сказал Махмуд.
— А, этот ублюдок…
— Он умер из-за каких-то паршивых тридцати киамов, — произнес Сайед, недоуменно покачивая головой.
Сержант задумчиво осмотрел бар, остановил взгляд на мне.
— Марид, — сказал он, подавив зевок, — Идем. — Потом сразу повернулся к двери.
— Я?! Я в этом деле вообще не замешан! — вскричал я.
— В каком? — озадаченно осведомился Хаджар.
— В смерти Сонни.
— Да черт с ним, с Сонни. Ты должен поехать со мной. — Он повел меня к патрульной машине. Хаджару было абсолютно наплевать на совершенное совсем недавно убийство. Если отправят на тот свет какого-нибудь богатого туриста, полицейские из кожи вон лезут, снимают отпечатки пальцев, бегают с линейками, допрашивают всех подряд по двадцать-тридцать раз. Но как только прикончат одного из «вконец опустившихся дегенератов», например, гориллообразного повелителя ездовых лошадок по прозвищу Сонни, или Тами, или Деви, легавые сразу принимают равнодушно-утомленный вид, словно одинокий вол на горе. Хаджар не собирался снимать показания, фотографировать место преступления и так далее. Он не желал тратить время на таких, как сутенер Тауфик; с точки зрения властей, ублюдок получил то, на что сам напрашивался, избрав неправедный образ жизни; как говорит Чирига, «страшное дело — платить по счетам!». Если все жители Будайина вдруг решат перерезать друг друга, полиция им мешать не станет.
Хаджар запер меня в машине, сел за руль.
— Ты меня арестовал?
— Заткнись, Одран.
— Ты арестовал меня, сукин сын?
— Нет.
Ничего не понимаю.
— Тогда за каким чертом меня задержали? Я ведь уже сказал, что никакого отношения к поножовщине в баре не имею.
Хаджар оглянулся:
— Когда ты, наконец, забудешь про дохлого кота? Сонни тут ни при чем.
— Куда ты меня везешь?
Сержант снова повернул голову и посмотрел на меня с садистской усмешкой на лице.
— Папа желает с тобой побеседовать.
Мне вдруг стало холодно.
— Папа? — Время от времени я встречал Фридландер-Бея и, как любой другой житель Будайина, знал, кто он и чем занимается, но никогда раньше не удостаивался личной аудиенции.
— Судя по тому, что я слышал, он зол, как шайтан, Марид. Думаю, ты предпочел бы, чтобы я и вправду арестовал тебя за убийство.
— Зол? На меня? Да за что?
Хаджар только пожал плечами:
— Понятия не имею. Мне просто приказано тебя доставить. А уж Папа тебе сам растолкует.
Именно в этот момент, когда я испытывал возрастающий панический страх, чуя приближение смертельной опасности, начали действовать треугольники, принятые по дороге в бар Фатимы; сердце забилось, как бешеное. А ведь вечер начинался так хорошо! Я выиграл немного денег и предвкушал сытный ужин, а впереди меня ждала ночь с Ясмин. Но судьба распорядилась иначе: я сижу на заднем сиденье патрульной машины; рубашка и джинсы заляпаны, а кожа лица и рук зудит под коркой засыхающей крови Сонни. Меня везут на встречу с Фридландер-Беем, человеком, который владеет здесь всем и всеми. Я не сомневался, что предстоит разборка, но не имел ни малейшего представления, в чем перед ним провинился. Всегда вел себя предельно осторожно, чтобы не наступить на Папину мозоль… Хаджар не собирался меня просвещать: он только ухмыльнулся, как гиена, и сказал, что не хотел бы оказаться на моем месте. Я тоже. В последнее время мне слишком часто приходится испытывать подобное чувство.
