Когда мы наконец полностью проснулись, опять занялись любовью; теперь я лежал на боку, прижавшись к ее спине, к упруго-податливому заду. Когда все кончилось, мы, обнявшись, немного понежились, но отдых продолжался лишь несколько секунд, потому что у Ясмин снова возникла потребность ощутить божественный дар сполна… Я напомнил ей, что подобное умение не дано людям по природе, — во всяком случае, применительно к нашей ситуации. Мне хотелось еще немного насладиться благоуханием не потерявшей свой аромат гардении; Ясмин желала сорвать новый цветок. Я сказал, что буду готов через минуту-другую.
— Ну да, конечно, — отозвалась она язвительно, — завтра, когда поспеют абрикосы! (левантийский вариант «после дождичка в четверг».) Я бы с радостью продолжил ее трахать, пока она не попросит пощады, но плоть моя еще не окрепла.
— Понимаешь, — сказал я проникновенно, — сейчас наступило состояние, которое называют моментом осмысления. Разносторонние, чуткие люди с богатым внутренним миром вроде меня ценят его не меньше самого совокупления.
— Да пошел ты со своими моментами, — ответила моя нечуткая подруга, — просто стал дряхлым!
Я знал, что она говорит в шутку, вернее, пытается меня раззадорить. Вообще-то я почувствовал, что уставшая часть тела вновь набралась сил, и собрался уже доказать, что вовсе не старею, но тут в дверь постучали.
— Ну вот, утренний сюрприз, — сказал я. — Что-то уж слишком много гостей в последнее время навещает мою скромную келью.
— Кого там принесло? Ты ведь сейчас ни киама не должен.
Я схватил джинсы и торопливо влез в них.
— Значит, кто-то надеется попросить взаймы, — бросил я, направляясь к двери.
— У тебя-то? Да ты не одолжишь медный грош нищему, даже если тот пообещает открыть великую тайну сущего!
— У твоего сущего нет никаких тайн, ни великих, ни малых, — только ложь и ловкий обман. — Я посмотрел в глазок, и мое благодушное настроение сразу испарилось.
— Ах ты черт, — я вернулся к кровати и вполголоса обратился к подруге:
— Ясмин, дай сумочку.
— Зачем тебе? И кого ты там увидел? — Она протянула ее.
Я знал, что Ясмин всегда носит с собой парализатор, на всякий случай. Мне самому оружие казалось ненужным: я в одиночку, вооруженный лишь своим природным интеллектом, работал среди отборных головорезов в самом опасном квартале города, потому что считал себя особенным. Да, я был гордым, как горный козел, и глупым, как ишак. Понимаете, меня еще грели детские иллюзии, я жил в придуманном романтическом мире. Конечно, я вел себя не более эксцентрично, чем обычный, средний… буйнопомешанный. Итак, я вытащил парализатор и возвратился к входу.
