Телефон на моем поясе ожил как раз в тот момент, когда я собрался позвонить лейтенанту Оккингу. Я настолько ушел в свои мысли, уставившись на труп, что резкий звук ударил по нервам. Что ж, сидеть в чужой квартире в компании мертвой женщины, которая неотрывно глядит тебе в лицо — довольно неприятное времяпрепровождение. Это кого угодно выведет из душевного равновесия. Я поднес аппарат к уху.
— Слушаю.
— Марид? Ты должен… — Связь прервалась. Трудно сказать, кому принадлежал голос, но, кажется, я все-таки узнал его. Похоже на Никки.
Я посидел еще немного. Что она хотела передать мне — попросить о чем-то, предупредить? Тело сковал озноб, я не мог пошевелиться. Стали действовать наркотики, но я почти не почувствовал обычного подъема. Сделал несколько глубоких вдохов, собрался с силами и продиктовал код Оккинга в трубку. Сегодня ночью Хони Пилар мне не светит.
Я выяснил один любопытный факт.
Это знание никак не стоит мучений, которые я пережил за сегодняшний ужасный день, но все же ему найдется местечко в копилке моего выдающегося мозга. Оказывается, лейтенанты полиции как правило не проявляют никакого энтузиазма, когда им сообщают об убийстве за полчаса до конца дежурства.
— Твой второй труп меньше чем за неделю, — меланхолично отметил Оккинг, прибыв на место происшествия. — Учти, если мечтаешь о комиссионных, зря стараешься. Как правило, мы стремимся отвратить граждан от подобной практики.
Я взглянул на его вытянувшееся, усталое лицо. Принимая во внимание, что сейчас глубокая ночь, сказанное можно с натяжкой оценить как своеобразный юмор легавых. Не знаю точно, откуда Оккинг родом — должно быть из какого-нибудь прогнившего, выродившегося европейского государства или из Северо-Американских Федераций, — но он умудрялся прекрасно уживаться с разношерстными группировками, находившимися под его юрисдикцией. Он говорил по-арабски, пожалуй, хуже любого, кого мне приходилось слышать (обычно мы беседуем с ним по-французски), однако находил общий язык со всеми жителями Будайина — представителями разных течений ислама, святошами и теми, кто пренебрегает религиозными обязанностями, арабами и людьми других национальностей, богатыми и бедными, добропорядочными и ступившими на путь порока. С каждым лейтенант обходился одинаково, элегантно и ненавязчиво создавая впечатление сочувствия и понимания. Поверьте, я по-настоящему ненавижу фараонов. Масса жителей Будайина боится, не доверяет или попросту не любит их; я
