Тамара Николаевна, как и предполагал Коля, пошла навстречу. Собственно, деваться ей было некуда, потому что Семечкин поставил ультиматум: либо вместо меня отправляете Оксану, либо я на вас такую жалобу накатаю, что мало не покажется, совсем отстранят от работы за грубое и насильственное отношение к детям. Конечно, что-либо доказать Коля смог бы вряд ли, но выручили напор Никиты и Митьки, а также природная пугливость Тамары Николаевны. Связываться с малолетками она не хотела, поэтому как можно скорее устроила Оксанин перевод по направлению.
Коля носком ботинка ковырялся в земле, не смотрел ни на кого, даже на Оксану, хотя сегодня она была особенно хороша. Оттого и не поднимал глаз, чтобы не выдать тоски, которая так и скребла когтями по нутру, будто только и мечтала о том, чтобы вынуть душу мальчика и бросить под ноги прохожим, дабы растоптали. Впрочем, Колю бы такая альтернатива устроила даже больше, чем ожидание минуты, когда объявят посадку. И вот ее объявили. Тут уж Семечкин не утерпел и обнял в последний раз Оксану. Так много пришлось им вместе пережить, что буквально сроднились, и теперь их словно распиливали пополам. Даже без наркоза. Как же это несправедливо, нечестно. Так и хотелось пульнуть в Бога, или кто там есть наверху, из рогатки, которая лежала в Колиной тумбочке, чтоб не смел он так шутить и играть детскими неокрепшими душами. Рук разжимать не хотелось, но приближение провожающей заставило детей отстраниться друг от друга. Оксану успела шепнуть другу: «О Найде позаботься». Коля только кивнул, соглашаясь. И оба знали, что это правда. Семечкин выполнит просьбу на сто процентов, а Оксана и не сомневалась в нем ровно настолько же.
— Пора, Оксана. Прощайся, — бесцветным тоном позвала женщина и заступила на ступеньку вагона. Оставалось только руку протянуть, чтобы помочь девочке забраться внутрь. Но она не протягивала ладони, оставив их лежать в руках Колиных. Ему же казалось, что когда он отпустит Оксану, то она насовсем потеряется. Что ж, пусть так. Он готов был смириться с этим, но вот разжать пальцы, чтобы выпустить маленькие ручки девочки, был не в состоянии. Наконец, сопровождающая не выдержала, спустилась с подножки, резким движением разомкнула руки детей, потащила Оксану за собой в вагон. Та и не сопротивлялась. Давно в ее теле живет привычка размякать, ослабевать, не сопротивляться. Потому что так проще выжить. Ведь не зря в дикой природе зверьки перед более сильным и страшным врагом прикидываются мертвыми, чтобы спасти собственную жизнь. Только замаячила на горизонте опасность, а они бах — пузиком кверху, лапками не шевелят, — пережидают неприятности. Потом снова живехоньки — как ни в чем не бывало. Такой вот и Оксана научилась быть, потому как с самого детства сталкивалась с врагами, которые сильнее ее во много раз. Сперва боролась, брыкалась, сопротивлялась, а потом поняла, что бесполезно это все. Зачем силы тратить, если можно просто по течению плыть? Как повернулось, то и принимать, а не прыгать выше головы, тем более, что в прыжках маленькая Оксана никогда не была первой.
