– Да где же?! – одновременно вскрикнули принцесска и бурундучки.
– За во-он той горою! – сказал пони и попытался копытцем указать направление, но решил не рисковать – ведь на спине сидела принцесска.
С этого дня у Верки появилось новое развлечение. За горой действительно росли на деревьях много крупных, и, как оказалось, очень вкусных плодов. Но росли они слишком высоко для такой девочки, как наша принцесска.
И тогда она придумала вот что.
Из своего зеркальца с ручкой она выдавила стекло – получилось большое кольцо на ручке. К кольцу она привязала резинку, которой закрывают банки с вареньем – получилась рогатка. Верка научилась так метко стрелять из нее абрикосовыми косточками, что сбитых плодов скоро стало достаточно для бурундучков, принцесски и многих-многих зверушек, Веркиных знакомых. А пони принес домой столько «кругляков», что его мама не только досыта ими наелась, но и застилала весь пол своего сарайчика ярко-оранжевыми корочками, и от этого сарайчик стал еще уютнее.
После завтрака Верка или занималась с Главным Мудрецом, или ходила купаться в море. Она очень хорошо плавала, не в пример другим принцессам, которые боялись утонуть даже в корытце с сиропом. (Они считал, что принцессам не подобает купаться в простой воде, поэтому купались в сиропе).
А еще принцесска Верка умела играть на арфе. Этому ее научила Музыкантша, толстенькая старушка в чепчике и в круглых очках с толстыми линзами. Она жила в замке испокон веков и никто не помнил, была ли она моложе и занималась ли чем-нибудь еще, кроме музыки. Она даже и не разговаривала ни о чем, кроме как о нотном стане, паузах и доминантсептаккордах.
В комнатах верхнего этажа, где она жила, по стенам был развешаны разные музыкальные инструменты, и она целыми днями с наслаждением чистила их, вытирала пыль и пробовала играть то на трубе, то на клавесине, то на лютне. Но у Музыкантши ничего не получалось, хотя она очень, очень старалась.
Когда она играла на трубе, щеки ее делались похожими на большие пунцовые вишни, но труба только довольно покрякивала.
Лютню Музыкантша никак не могла установить на коленях – она непокорно соскальзывала и даже иногда больно ударяла Музыкантшу по уху своим черным грифом с красными колками.
Но, хотя у лютни все время рвались струны, хотя ни одного аккорда извлечь из нее не удавалось, потому что лютню некому было настроить, – Музыкантша без устали продолжала свои безуспешные попытки.
И клавесин не хотел слушаться Музыкантши – лишь обрывки каких-то музыкальных фраз, краткие, случайные, рождались под короткими розовыми пальцами непутевой старушки. Тогда она пыталась голосом или свистом продолжить мелодию. Но беспорядочные звуки, исходящие из клавесина, сбивали ее.
