Тут-то и возник перед ними лунный призрак с взлохмаченной головой: человек-в-белом. Исус задыхался от бега, слова не выговаривались. Он только вытянул руку к девушке, к клубку тел. Бледный под бледностью месяца, с глазами пещерами, в гриве нависающих на лоб и на плечи волос, стоял он с этой вытянутой рукой, и губы Исуса дрожали.
А парни?
Они не сразу заметили его. Только девушка, уловив смутно чей-то образ, словчилась ещё раз высвободить голову из обхвата локтей и простонала окровавленным ртом:
– Помогите…
На мгновение в том стоне глаза Исуса и глаза насилуемой встретились. Но он увидел не глаза, а две огромные дыры, будто два жерла вулканов, давно выдохнувших весь огонь и лаву и теперь застывших чёрными кратерами, и в тех кратерах-дырах так же, как тела на земле, склубились: гнев, оскорбление, стыд и дурман в тусклом ужасе желания.
И как раз в это же мгновение один из парней выдрал победно у девушки повыше голого колена что-то разодранное, клок – длинный лоскут с кружевом, белый, как одежда Исуса, быть может, последнюю преграду, – и, полуобнажаясь, победитель прохрипел:
– Я!
Но это «Я» перебилось выкриком другого борца, тоже парня-победителя, поднявшего голову, чтобы глотнуть воздух:
– Га, глянь!
Головы глянули: над ними с вытянутой рукой стояло какое-то чудило в белом. И парни онемели: как так? – но только на миг. И уже тот, кто выкрикнул «глянь», вскочил, дал телом в сторону и с рукой наотмашь, головой-тараном вперёд, подскакивал к Исусу, чтобы долбануть его под грудь и… и не долбанул. Парень, лежащий на девушке, предупредил его криком:
– Брось, Ванька, не видишь что ли…
И тоже вскочил.
Ванька застопорил. Всмотрелся дельно в бледное виденье и веско высказал свою Ванькину правду:
– С Канатчиковых дач сбежал.
Исус и два парня-насильника, втроём, стояли, словно вскочив с разбега на исполинский пружинистый трамплин и, казалось, доска трамплина под тяжестью прыжка вот-вот слетит вниз, чтобы вновь с силой распрягающихся пружин взлететь вверх и метнуть куда-то толчком замёрзшие тела Исуса и парней.
Третий паренёк, с виду подросток, не поднимался. Распалённый страстью, он лежал ничком, вцепившись в ногу девушки и, всасываясь губами в мякоть тела, не отпускал ноги, а девушка судорожно глотала воздух, открыв месяцу, ветру, реке и любым глазам опушённый рыжими волосиками девичий стыд. Так лежала она перед Исусом. Внезапно по её ногам пробежала дрожь. Девушка дёрнулась, села и так ловко сразу до крови хрястнула парнишку в лицо под челюсть.
