– Подбери грудь, рыцарь! – Шура легко шлёпнула Телёнка по животу грустно улыбнувшись.
– Знаешь, я… мне…, – ожил тот. – Я в Париже был.
– Вот как? – удивилась Шурочка. – В Париж, вообще-то, не уезжают по-английски. Впрочем…
– Да. Знакомая пригласила, – закивал Роберт. – Приезжаю, а у неё несчастье – муж скончался. Во попал. Представляешь?
– И что?
– Ну, там похороны надо было помогать организовывать и прочее, – сел Телёнок на любимого конька болтологии. – А во Франции мужчины обязаны на похороны чёрные кепочки надевать, шапо называются. Так вот, я у прохожего спросил, где шапо можно купить? А он, подлец, безоговорочно показал мне двери какого-то магазина. Я не удосужился прочитать вывеску и доверчиво, без всякой задней мысли, захожу, спрашиваю: «Са фе комбьень нуар шапо?». А мне продавец по-нашенски: «Вы, – говорит, – можете по-русски, я всё понимаю». Ну, я ему снова: «Сколько стоит чёрный шапо?» А он: «Вам именно чёрный? Но почему?». «У моей знакомой, – говорю, – муж скончался, так что я должен, просто обязан надеть…». Представляешь, мужик так и обмер. Потом, очухавшись, говорит: «О, как это тонко! Я недооценивал русских. Воистину, удивительная нация!». А всё просто. Оказалось, что у французов слово шапо означает не только кепи, но и презерватив… а магазинчик оказался аптекой.
Шура слушала, доверительно склонив голову, а когда Роби добрался до конца, откровенно расхохоталась. Потом обняла его обеими руками, заглянула в глаза.
– Трепло!
– Трепло, – согласился тот.
– Надеюсь, ты захватил из Франции шапо? Иди сюда, – и она потянула его на топтыжью шкуру.
Шкура не возражала. Пользуясь этим, любовники оккупировали выбранное пространство, казалось, на всю оставшуюся жизнь. Роберт, оказывается, очень соскучился вдали. Такого запаха женского тела, таких ласк, таких обворожительных взглядов ему очень не хватало. Роберт даже представить себе не мог, как он мог обходиться без своей волшебной и единственной?
Шурочка тоже присматривалась и принюхивалась к рыцарю с небольшой осторожностью, а потом со всё возрастающим чувством собственничества. Нет, конечно, не навсегда. Нет ничего вечного. Но сейчас, здесь, этот мужчина был только её личной собственностью, и отнять «любимую игрушку» не смог бы никакой дикий зверь.
– Сашенька, – Шура доверчиво положила голову на плечо Робику и он одной рукой перебирал её волосы, – Сашенька, я ведь, правда, не мог приехать…
– Молчи! – Шура снова улыбнулась и приложила указательный палец к его губам. – Ты же пришёл, значит… А ничего это не значит! Давай выпьем, Роби! Надеюсь, ты не против?
