— Прошу прощения, милорд. Мне пришла мысль спросить вас, милорд, не сочтите за неуважение с моей стороны…
— О господи, Бантер, бросьте эти церемонии! Терпеть не могу, когда вы так тянете одну фразу. Пора кончать, кинжал в нее вонзив![41] Что у вас?
— Я хотел бы узнать, милорд, не задумали ли вы каких-то изменений в заведенном порядке?
Уимзи отложил ручку и уставился на камердинера.
— Какие еще изменения, Бантер? Я же только что так красноречиво расписывал свою безмерную любовь к нерушимому постоянству кофе, ванны, бритвы, носков, яичницы с беконом и давно знакомых лиц! Это что, предупреждение об увольнении?
— Нет, что вы, милорд. Мне было бы очень жаль оставить службу у вас. Но я посмел предположить, учитывая, что ваша светлость теперь подумывают о тонких материях…
— Я так и знал, опять вы со своей галантереей! Бантер, все на ваше усмотрение. У вас на примете какая-то конкретная ткань?
— Боюсь, вы меня неверно поняли, милорд. Я имел в виду такие тонкие материи, как семейная жизнь. Бывает, когда джентльмен начинает перестраивать свое хозяйство на семейный лад, его супруга желает принять участие в выборе камердинера, и в таких случаях…
— Бантер! — воскликнул Уимзи, порядком удивленный. — Могу я узнать, как вы дошли до таких идей?
— Путем умозаключений, милорд.
— Вот что бывает, когда учишь людей вести расследование. Похоже, я сам взрастил в своем доме ищейку. Скажите, продвинулись ли вы настолько, чтобы определить имя дамы?
— Да, милорд.
Последовало молчание.
— И что? — смиренно спросил Уимзи. — Что скажете, Бантер?
— Очень достойная леди, с вашего позволения, милорд.
— Правда, она производит впечатление? Обстоятельства, конечно, не самые обычные.
— Да, милорд. Я бы даже позволил себе смелость назвать их романтическими.
— Вы можете себе позволить еще большую смелость и назвать их отвратительными, Бантер.
— Да, милорд, — сказал Бантер с сочувствием.
— Не станете бежать с корабля, Бантер?
— Ни в коем случае, милорд.
— Тогда не пугайте меня больше. Нервы у меня уже не те. Вот записка. Отнесите ее и сделайте все возможное.
— Хорошо, милорд.
— И еще, Бантер.
— Да, милорд?
— Кажется, я превращаюсь в открытую книгу. Мне бы очень этого не хотелось. Если вы вдруг заметите, что я становлюсь уж слишком прозрачен, намекните мне, пожалуйста.
— Конечно, милорд.
Бантер деликатно удалился, а Уимзи подошел к зеркалу.
— Я вот ничего не замечаю, — сказал он сам себе. — Розы щек вроде не увяли, да и на лбу никаких лилий в росе не наблюдается.
