— Конечно. Они у меня в компьютере.
Манрикес прошел в дальний конец прозекторской, где дожидалось на носилках второе тело, накрытое зеленой простыней.
Коулмен и Макс наблюдали за тем, как он снимал ткань. Я увидела темную кожу, которую там и здесь пятнали пожелтевшие клочки бумаги и частички мусора, прилипшие к телу до того, как оно полностью высохло. Я не стала подходить, предоставив коллегам разглядывать тело. Манрикес с энтузиазмом размахивал руками, словно вознамерился левитировать труп.
— Этот экземпляр абсолютно невредим, как и труп Джессики Робертсон, — сказал он.
— Невредим? — переспросил Макс. — Да когда их доставали из машины, головы отлетели, а это тело — вообще все из отдельных частей.
— Я о повреждениях твердых тканей, — ответил Манрикес.
— Эй, я пошла… — со своего места рядом с телом Джессики обратилась я к ним, но никто меня не услышал.
Я отвезла Зака к «Шератону» на углу Кэмпбелл и Спидвей, помогла разместиться в номере 174, заказала в номер стейк «Сэлсберри» с пюре и заняла разговорами, пока не принесли еду. Я сидела на стуле у стола, а он — на краешке ближайшей ко мне кровати. Хотела незаметно подбросить ему таблеточку валиума, который держу в своей сумке, но передумала: увидела, как он заинтересовался алкогольными напитками в меню обслуживания номера. Зак, похоже, не горел желанием рассказывать о своей работе в лаборатории судмедэкспертизы и заверил меня, что ничего с ним не случится. Просто хочет побыть один. Я ему не поверила, но что оставалось? Он взрослый человек.
— И все же не стоило тебе ходить туда, — вновь повторила я, желая одновременно и потянуть время, и уйти, как последний друг на поминках.
— Нет, я должен был. Это как… дойти до самого дна.
Ему не было нужды пояснять насчет дна. Я поняла и знала, что не могла последовать туда за ним.
— Я сама позабочусь о приготовлениях для тела Джессики. Ты будешь забирать ее в Мичиган?
— Нет, Мичиган никогда не был ее домом. Наверное, она привыкла к этим местам. Пусть остается.
Я могла бы упомянуть, что мой муж — бывший священник и может помочь в поминальной службе, но ни Зак, ни я уже давно не верили в Бога.
— Когда планируешь лететь?
— Обратный билет пока не брал. — В костлявых плечах Зака сохранялась та же сутулость, что я заметила при встрече в аэропорту. Однако в глазах почудилось подобие тревожного блеска. — Бриджид, просто оставь сейчас меня одного, хорошо?
— Но ты же не сделаешь какой-нибудь глупости?
