Далее была огромная внутренняя борьба. Отдавать ли уродов в руки правосудия или… Ох уж это «или»! Антон подумал и решил поступить как настоящий мужчина. Он все рассказал Лене. Лена, ни секунды не думая, улыбнулась той страшно красивой улыбкой, которую многие видели в последний раз в своей жизни, и тихо произнесла: «Вот видишь, милый, это судьба». И они начали планировать акцию. Антон, ничего не рассказывая о планах, попросил Кротова сыграть пьяного приставалу и дать возможность Быкову проявить себя.
На следующий день Лена, как обычно, обедала, но уже одна, без Потапова. За соседним столиком двое подвыпивших мужиков громко разговаривали и отпускали недвусмысленные шуточки насчет красивых и будто неприступных баб, которые на самом деле так же высоконравственны, как мартовские кошки. Все посетители, а их было в это время немного, сосредоточенно жевали, не желая замечать двух пьяных хулиганов.
Девочку-официантку, сделавшую им замечание, один просто хлопнул по тому месту, где заканчивается талия и начинается полный беспредел… Девочка в слезах убежала в кухню. Лена повернулась и сказала, что, если они немедленно не угомонятся, она вызовет милицию. В ответ на это послышались угрозы и ругательства. Быков понял, что лучшей возможности судьба ему не даст. Он встал, подошел к столику Костромина и Кротова и тихо, но убедительно предложил им заткнуться. Кротов поднялся, на ходу бросил Костромину: «Я займусь телкой, а ты этим дебилом» – и направился к Лене. Костромин рванулся к Быкову, а Кротов схватил Лену за руку и потащил к выходу. Быков увернулся от выпада Костромина и несильно, но достаточно резко ткнул его под дых. Костромин сломался пополам, будто его ударили железным ломом, и у него тут же открылась рвота. Кротову досталось больше, так как он толкнул Лену и она упала. Быков ударом в челюсть вырубил Кротова. Когда в дверях появились милиционеры, Лена взяла Быкова под руку, объявив, что это ее муж, и вышла с ним на улицу. Там она поблагодарила его и, дав свою визитку, попросила завтра позвонить.
Сто тысяч, добытые у наркобарыг, были разделены Кротовым следующим образом: по двадцать пять досталось Паше и Саше, а пятьдесят забрал себе Кротов, как отец и идейный вдохновитель, да и, в общем-то, технический директор этой комбинации. Впервые молодые опера почувствовали на собственной шкуре, что делиться – это свойство простейших, и особой радости это арифметическое действие никому не доставило. Но, тем не менее, их смертельно опасное приключение закончилось благополучно, причем с выгодой. Они убедились, что Кротов – личность не только легендарная, но и практически полезная. И стали его беспрекословно слушаться и повиноваться ему. А дел в отделе было невпроворот. Дубцов, злой и непредсказуемый, мог в любую минуту ворваться в оперскую комнату и навести шмон. То есть поинтересоваться, кто и чем конкретно занят и что в данный момент раскрывается. Удивлял своими нестандартными методами и начальник райотдела. Зайдя к соседям-дознавателям, он увидел в кабинете несколько мешков с сахаром, которые были вещдоками по одному делу. Приказав убрать мешки, он вышел из кабинета. Дознаватели, заваленные работой, тут же забыли об этом эпизоде. Но на другой день начальник снова наведался к ним и снова увидел мешки на том же самом месте. Не обращая внимания на нескольких допрашиваемых, он достал – недолго думая, но долго ища в ширинке – своего маленького единомышленника и на глазах у изумленных дознавателей и гражданских лиц обоссал мешки с сахаром.
