— Не позволю, — отозвался Ван Ален, погасив усмешку. — Свое оружие я никому в руки не даю.
— А придется, — вздохнул Курт, потянув цепочку из-за ворота, и тот замер, глядя на стальную бляху Знака.
— Инквизиция, — произнес Ван Ален неприязненно. — «Справедливость и милосердие»…
— Ага, — согласился Курт, кивнув на помощника. — Я — справедливость, он — милосердие. А теперь меч. Покажи мне его.
— Ни к чему, — не сразу выговорил наемник. — Ты прав, меч не обычный. Это чистое железо — единственное, что может причинить серьезный вред вервольфу.
— У тебя при себе два меча, — продолжил Курт, и тот кивнул:
— Я ведь говорил. Со многим доводилось сталкиваться, и готовым надо быть ко всему. Один — сталь, против людей, другой — железный.
— И все? — выждав несколько секунд, уточнил он. — Больше ты не хочешь ничего сказать?
— В чем дело? — вмешался рыцарь, переводя хмурый взгляд с одного на другого. — Инквизиция… вервольфы… Вы здесь из-за него?
— Я — нет. В городе мое новое место службы, мы с помощником в этом трактире проездом, по случаю. А ты что скажешь, Ян? Быть может, правду, наконец?
— В упор не понимаю, о чем речь…
— Да неужто? — оборвал Курт. — Вот тебе пара улик, которые опровергают твои слова. Primo.Ты носишь два меча — на разные случаи жизни — однако, услышав лошадей, выбежал именно с этим; и не говори, что перепутал в темноте. Secundo. Увидев конские трупы, ты не бросился к своей вороной, дабы убедиться в ее здравии, а провел осмотр места, и весьма уверенно, позволь заметить. Ты просто был убежден в том, что зверь там, хотя нормальные волки так себя не ведут — простого хищника мы обнаружили бы у тел или не обнаружили вовсе, он убежал бы при виде людей. Tertio. Я не могу назвать себя трусом или неопытным человеком, видеть мне доводилось немало и оружие поднимать не только на простых смертных, однако я несколько опешил, увидев то, что увидел — попросту от неожиданности; первый выстрел не убил его — и я растерялся. Ты же не замялся ни на мгновение, ты действовал, как человек, знающий, чего ждать. А теперь — быть может, расскажешь, кто ты такой и что делаешь здесь?.. Колись, Ян, — подбодрил он, не услышав ответа, — пока эти добрые люди не решили, что ты использовал их лошадей и их самих как приманку. Твоя-то Импала жива и здорова.
— Моя лошадь жива потому, — наконец, отозвался наемник неохотно, — что она стоит заплаченных за нее денег. Если ты успел заметить, у вервольфа над ухом была ссажена шкура, а на переднем копыте Импалы — клок шерсти и кровь. Это как раз то, за что я ее ценю и почему не променяю ни на какого самого породистого жеребца.
