– У нее еще осталось что-то от европейского снобизма. За чаем она говорила, что дети там не читают «эту, эту…» – тут она морщила нос, – «Энциклопедию Брауна».
Мать дала Нейту «Двадцать тысяч лье под водой». За чаем же она впервые заговорила с ним о своих любимых книгах. Отбросила за плечо свои длинные, медового цвета волосы и принялась объяснять, что Анна Каренина просто не могла больше так жить. Каренин был хорошим человеком, но его доброта – при этом мать сжала сыну руку костлявыми пальцами – не радовала. На ободке ее чашки оставались пятна от красной помады.
– Наверно, у нее там было мало друзей, – быстро добавил Нейт, почувствовав вдруг, что сказал лишнее. – Они с отцом действительно другие.
Ханна кивнула.
Хорошо, что не стала спрашивать об их браке и о том, какую интерпретацию – довольно своекорыстную, как понял Нейт уже взрослым, – ему давала мать.
Он поднялся и подошел к книжным полкам.
– У тебя много Грина.
Больше всего здесь было старых, в бумажной обложке, изданий, напечатанных в 1960-х.
– Я выросла католичкой.
Она притопала к нему, неся с собой сладковатый аромат бурбона. Нейт повернулся и поцеловал ее.
Через секунду она отстранилась. Опустила глаза. Свет от лампы вспыхнул на длинных ресницах, придав лицу апатичное выражение. Но потом она сама все испортила. Сказала, что он может остаться, если хочет, но она предпочла бы…
Ханна прикусила губу.
– Наверно, мне надо было сказать это раньше, до того как ты сюда приехал.
Нейт торопливо, как будто получил замечание, отступил. Она нервничала, словно имела дело с каким-то мерзавцем, который мог рассвирепеть и изнасиловать ее только за то, что она не пожелала с ним переспать.
– Все в порядке. – Он выглянул в кухню. – Как тебе будет угодно.
– Просто… – Ханна на мгновение оторвала взгляд от пола и посмотрела Нейту в глаза. – Просто мы не настолько хорошо знаем друг друга. Это главная причина.
Нейт пощелкал костяшками левой руки. Прожить без секса можно, но чего ему не хотелось, так это заводить долгий и малоприятный разговор на этот счет.
– Я понимаю. Это не проблема. Правда.
Она, должно быть, уловила нетерпеливые нотки, потому что тут же насупилась.
– Вот и отлично. – Ханна выдала подобие улыбки.
Нейт сунул руки в карманы и снова повернулся к книжным полкам:
– Скажи-ка мне вот что. Это имеет какое-то отношение к тому, что ты католичка?
Она ошарашенно моргнула. Потом вскинула бровь:
– Нет. Это имеет отношение к тому, что ты еврей.
