Гросман задумчиво почесал нос.
— Могем. Очень даже…
Ребров отложил пистолеты.
— Может, еще пару шмайсеров возьмем? Ты с ними как, имел дело?
— А то! — выгнул брови Гросман. — Мы в разведку только с ними ходили. Ловчее с ними-то.
— Пожалуй, — согласился Ребров. — А главное, если американцы вдруг остановят и начнут досматривать, скажем, что нашли по дороге.
Когда они вернулись на базу, там царили суета и напряженность. У штаба стоял озабоченный Александров, рядом с которым подпрыгивал от возбуждения майор Емелин. Когда Ребров подошел к ним, Александров успокаивал разволновавшегося Емелина.
— Вы, товарищ майор, не дергайтесь особо, ничего лишнего делать не надо. Все должно быть максимально буднично. Будет гость и с ним один сопровождающий немец. Ну и наших двое — охрана. Комнаты для них готовы?
— Так точно. Там у нас есть квартира с отдельным входом, туда гостя и определим.
— Ну и отлично. И вообще мы вас долго тут напрягать не станем, — еще раз успокоил его Александров. — Какой у нас распорядок, товарищ Ребров?
— Отдых, ужин, потом здоровый, но короткий сон. Тронемся на рассвете. Сначала мы, потом, где-то через полчаса, вы с гостем.
Услышав шум моторов во дворе, Ребров, лежавший одетым на кровати, подошел к окну.
Паулюс в каком-то гражданском плаще выбрался из машины — дверцу ему, как положено, распахнул подтянутый адъютант в штатском — и не торопясь огляделся. Уже вечерело, так что выражения его лица из окна третьего этажа разглядеть было трудно. Из помещения штаба вышел Александров, подошел к Паулюсу, что-то сказал. Тот коротко, по-военному кивнул.
Где-то через час Ребров и Александров решили прогуляться по саду, чтобы спокойно обменяться впечатлениями.
— И как он вам? — спросил Ребров. — Готов к работе?
— Выглядит он спокойным. Видно, что человек принял серьезное решение и представляет, что его ждет. Мне кажется, он выдержит. Хотя в зале, перед своими… Кто его знает, как на него все это подействует…
— В конце-концов, он должен понимать, что из свидетеля очень легко может превратиться в обвиняемого.
— Я думаю, ему в Москве на это настойчиво намекали. Хотя, что там у него на душе творится, какие кошки скребут… Он ведь долго колебался, боялся, что его показания могут быть восприняты как удар в спину Германии…
Возвращаясь к коттеджам, они увидели торопящегося к ним навстречу майора Емелина. Он размахивал руками и выглядел растерянным.
— Там такое дело… Не знаю прямо, что теперь… — причитал Емелин.
