Низкий дом фактории с пристроенной, неизвестно для чего, крытой террасой серел на пригорке.
Я постучал в дверь.
— Кто там? — по-чукотски произнес чей-то хмурый голос из-за двери. — Приходите через час, — тогда буду торговать. Сейчас я отдыхаю.
Однако я дернул дверь и вошел. Открылась закопченная темная комната с низким потолком, доверху увешанная всякими местными изделиями. На полу валялись разрисованные — чукчами моржовые клыки, кухлянки из пуха с утиных головок, меховые чулки, связки черных пластинок китового уса. Посредине комнаты на койке лежал длинный смуглый бородатый человек. Он встретил меня довольно радушно, предложил садиться и спросил, не хочу ли я чаю. Я поблагодарил. Обо мне он уже слыхал от чукчей. Это был заведующий факторией, без смены проживший на Чукотке четыре года. Теперь он доживает здесь последний год и ждет перевода на одну из фактории Камчатки. «Все-таки поближе к материку». У него странная фамилия — Правдун. Как кажется, он цыган.
Правдун живет на фактории не один. У него есть помощник, какой-то кладовщик Миша. Мне не пришлось его увидеть. Он ушел в тундру охотиться.
Фактория находится в этом же доме с другого входа. Обстановка, как в магазинах, — полки, уставленные небогатым ассортиментом северной торговли. С потолка свисают изжелта-белые шкуры песцов с пушистыми хвостами — сушатся.
Выпив чаю, я снова пошел к вельботу, боясь, что ночь, если мы промешкаем, застанет нас в дороге. Ближайшее береговое стойбище, Поутэн, лежит отсюда в восемнадцати километрах. Гребцы закусывали вяленой тюлениной, сидя согнувшись под байдарой, защищавшей от холодного ветра.
— Сегодня ехать нельзя, — сказал Пиляуге. — К вечеру будет большая волна. Спим здесь. Завтра поедем.
Ничего не сделаешь! Придется провести ночь на фактории. Чтобы скоротать время, я осмотрел селение и к вечеру забрался в серый, плотно сбитый, бревенчатый дом, где до прошлого года жил пресловутый Чарли Карпендель, австралиец, проживший на Чукотке двадцать той года.
О нем мне приходилось читать самые разнообразные отзывы в немногочисленных книгах, посвященных Берингову морю. Многие называют его пауком и эксплоататором, нажившим капитал на скупке мехов по дешевке.
В прошлом году Карпендель окончательно выселился на американскую сторону пролива. Я знаю о нем следующее. По обыкновению всех меховщиков, считавших нужным укреплять связь с туземцами, он женился на чукчанке. Имеет трех дочерей — Эмму, Мэри и еще третью, имя которой я забыл. Эта чукотская семья последовала за ним в Америку. Состояние его, по сведениям рика, равняется двадцати тысячам долларов, помещенным в аляскинском банке. Любопыт ную подробность рассказывает Правдун. Чарли всю жизнь, в течение многих лет, обедал отдельно от жены и детей, никогда не забывал, что он белый, а они цветные.
