. Внешняя история конфликта такова. На критическое послание Дорпа от сентября 1514 г. Эразм в мае 1515 г. ответил письмом, где в примирительном тоне пытался объяснить свою позицию. Однако в августе того же года Дорп разразился новым полемическим посланием против Эразма, после чего в спор вступил Мор
[14].
В угоду лувенским теологам Дорп также неодобрительно отзывался о предпринятом Эразмом труде по исправлению Нового завета на основе древнейших греческих текстов. Предостерегая Эразма от перевода священных книг, Дорп выражал опасение, «как бы разные переводы не стали для верующих причиной сомнения, какой из этих переводов вернее…» (13, 58). Необходимо, утверждал он, сохранить только один перевод, а все прочие отбросить, «дабы вера не пошатнулась». Гуманисты, напротив, полагали, что христианская вера и церковь только укрепились бы благодаря очищению древних библейских текстов от схоластических наслоений и искажений.
Отвергнув примирение с Эразмом и выступив против гуманистов, Дорп реабилитировал себя в глазах лувенских теологов и, как защитник традиционной теологии, вновь был допущен на теологический факультет, с которого его незадолго до этого изгнали. Он даже был назначен президентом коллегии Святого духа при Лувенском университете. После всего происшедшего Дорп вторично, и на сей раз окончательно, изменил свою позицию, снова примкнув к гуманистам. Уже в своей вступительной лекции он стал защищать Эразма и гуманистическую программу реформы. (Из этого можно заключить, что прежняя, схоластическая, позиция Дорпа в значительной мере была продиктована конъюнктурными соображениями — стремлением к университетской карьере.)
Послание Мора к Дорпу — единственная в своем роде апология гуманистической доктрины, направленная против схоластической теологии, логики, педагогики. Мор решительно оспаривает охранительную позицию Дорпа, ссылаясь на авторитет «самого божественного Иеронима», который в свое время так же, как ныне Эразм, занимался переводом и исправлением текстов св. Писания. Однако в первую очередь гуманист все же апеллирует не к авторитетам, как это было принято в схоластике, а к здравому смыслу, взывает к доводам разума. По мнению Мора, сопоставление различных переводов и исправление их на основе древнейших греческих текстов только помогает уразуметь истинный смысл Писания. И это, пишет он, отлично понимали Иероним и Августин. На собственном опыте то же постиг Ориген и подтвердил выдающийся французский гуманист Жак Лефевр д’Этапль, издавший в пяти разных видах псалтырь. По глубокому убеждению Мора, издание исправленных текстов Библии столь же необходимо в XVI в., как и во времена Иеронима. Высоко оценивая Эразмов исправленный перевод Нового завета, Мор снова и снова подчеркивает важность изучения греческого языка, против чего столь рьяно выступали схоласты, а с ними заодно и Дорп. По словам Мора, Дорп, не знающий греческого, берется рассуждать о том, в чем он нисколько не разбирается. Между тем в греческих текстах, «словно в сундуках, заключено ценное сокровище благородных наук». С помощью греческого языка «счастливейшим образом дошли до нас и все прочие науки, и Новый завет». Однако, замечает Мор, «как мало еще удовлетворительных переводов с греческого языка!» (13, 63–64). Настаивая на необходимости изучения греческого языка и языческого наследия античной культуры, Мор защищал антисхоластическую позицию гуманистов старшего поколения, которая столь четко обозначилась в споре Иоганна Рейхлина с кёльнскими обскурантами о еврейских книгах
