- Я хочу почувствовать это, - продолжал настаивать Ник, играя желваками.
Удивив даже себя, Дамиан схватил Ника за предплечье и, затащив в гримерную, толкул на стол в центре комнаты.
- Нагнись, спусти штаны! – Фотограф резко развернулся и быстро вышел из студии.
Ник был напуган, но понимал, что сам напросился. Он стянул брюки дрожащими руками и наклонился над столом.
Дамиан вернулся в комнату, и, повернув голову, Ник увидел зловещую розгу в его тонких руках художника. На какой-то миг, юноша пожалел, что попросил фотографа сделать что-то, что тому явно не хочется. Дамиан выглядел очень серьезным и печальным.
- Николас, я не позволяю своим сабам командовать. Понимаю, что у тебя что-то в голове происходит, но я не могу тебя успокоить, если ты не поделишься со мной своими переживаниями. Мы можем все решить при помощи разговора, не надо прибегать к другому способу.
Ник отвернулся от Дамиана, отказываясь встречаться с ним взглядом, не отвечая на вопрос.
- Отлично. Может быть, это прочистит тебе мозги. Первый и последний раз. Держись за стол. Не двигайся. Ты получишь три удара.
Ника начало трясти, но он ухватился за край стола так крепко, что углы врезались в кожу, и сжался в ожидании, гадая, будет ли Дамиан размахиваться так же сильно, как это делал Криспин, наказывая Эдди.
Он почувствовал, как кончик розги легко прикоснулся к его ягодице, как будто Дамиан оценивал расстояние. Юноша вдруг осознал, что обычно мужчина трогал все его тело перед поркой, но в этот раз они не играли.
Сначала он услышал свист розги, вспарывающей воздух, а потом почувствовал ослепительную боль, когда розга хлестнула его зад. Воздух вырвался из легких, Ник приподнялся, не издавая ни звука, все еще сжимая край стола, и замер, пригвожденный к месту болью. Он сделал вдох. Воздух резко ворвался в легкие, и грудь лихорадочно поднялась. Задыхаясь и покрываясь испариной, юноша медленно опустился на стол.
Нику захотелось воспользоваться стоп-словом, но честь обязывала его промолчать, после того как он сам и втянул Дамиана в это, а фотограф сказал, что ударов будет три. Юноша задрожал, ему казалось, что боль усиливается, затопляя все его тело, так что он превращается в сплошной сгусток обнаженных нервов. Наверное, он не сможет вынести все три.
Однако повисшая тишина была худшей пыткой, чем возможный удар. Он услышал шум и дернулся, и только потом понял, что ничего не почувствовал.
Дамиан отбросил розгу и наклонился над своим мальчиком, роняя слезы на его рубашку.
