Он открыл глаза за минуту до звонка будильника. Живот подвело от голода. Раков встал не сразу, лежал и слушал тягучее подсасывание в кишках, совсем как в детстве. И улыбался — еда рядом! Заглотал, почти не пережевывая, пиццу, поставил чайник, залил две ложки растворимого кофе и, усевшись перед компьютером, сказал в оживший экран:
— Прорвемся!
В половине шестого он спустился вниз бодрый и веселый, с папочкой под мышкой, и спросил у сонных охранников:
— А чего, салатов не было? Шучу, шучу. Я ваш должник, — он помахал от дверей.
— Еще бы… — пробормотал охранник вслед Ракову, с доброй завистью глядя, как легко, почти невесомо, его стройная фигура из сумрака коридора влипает в яркий день.
— И куда поскакал?.. Все равно к девяти — обратно, — зевнул его напарник. — До одиннадцати продержится бодрячком, как раз до окончания планерки. Молодость…
«Поскакал» Раков в квартиру, чтобы побыстрее избавиться от одежды Исламбекова. Коробочку с микросхемами он засунул в нишу за счетчик на лестничной клетке этажом выше. Подхватил у себя с пола пакет с черным прикидом, мокасинами и шляпой, вышел из подъезда, а там лязг стоит, которым обычно его будит от семи до полвосьмого мусоровоз, закидывая в себя содержимое бачков — ну как тут опять не вспомнить своего ангела-хранителя. Глядя на лопасти, уминающие пакет в вонючем зеве мусоровоза, Раков представил ангела как своего младшего брата в семь лет — нежным на лицо, с льняными волосами и крапинками веснушек на облупившемся от солнца носу.
Стоя в ажурных пятнах солнца сквозь тополиную листву, Раков вдруг вспомнил и Аглаю — реакция на «ангела», и неожиданно для себя захотел проговорить под этот жуткий лязг стихотворение, которое она частенько напевает при нем.
— Бог согнулся от заботы… как там?.. И затих. Тра-та-та… много ангелов святых… Сотворил. Есть с огро-о-омными крылами! А бывают и без крыл. А бывают и… без крыл… (Цветаева )
В три часа дня он плелся от станции к дому Лукреции. Встретили его шумно — Туся и Агля, и давай рассказывать про странного гостя, про его шляпу, саквояж, и как он денег попросил, а потом не взял. Раков под их рассказы разделся до плавок, в этот момент женщины как по команде замолчали и без единого звука просмотрели весь процесс обливания им холодной водой на траве у беседки. После второго ведра на террасе появилась Лукреция и откровенно залюбовалась мокрым мужским телом на фоне резных листьев винограда, забыв зажечь папиросу во рту. Раков взял с куста принесенное заранее полотенце, обернулся им ниже пояса, снял плавки, отжал их и посмотрел на женщин как уставший пес на охраняемое стадо — все на месте, можно подремать.
