— Не буду я тебе помогать! — отмахнулась Туся.
— Почему?
— Потому что ты идешь самым простым путем. Кто первый на глаза попался, тот и признался, да? Такой у вас девиз раскрываемости? Лайка с семи лет живет в загородном доме, одна никуда не ходит и не ездит, ключей собственных, чтобы раздавать ухажерам, не имеет! У девушки этого пропавшего спросила, что он искал в чужой квартире с газовым баллончиком наготове? — Туся сунула следователю в лицо скрюченный указательный палец и пошевелила им, имитируя газовую атаку. — Открыл замки и вошел к «своей» девушке, заготовив для нее перцовое впрыскивание, так что ли?
— Первый раз слышу о газовом баллончике.
— Тогда скажи тете спасибо за информацию, — Туся открыла замок и толкнула от себя створку ворот.
— Спасибо. А какой диагноз у Аглаи? — спросила Ипатова, чувствуя, что ее выпроваживают.
— Не знаю, она уже года три не проверялась. Помню, как в двенадцать лет Лайка не прошла тест на комиссии. Нужно было проговорить алфавит наоборот — от «я» до «а». Мы с Лукрецией потом дня два пытались это сделать — не смогли. Я не встречала человека, который бы умел такое. Чего улыбаешься?
— Эта красота неземная только что за завтраком философствовала на тему жизни и смерти. Не похожа она на умственно отсталую.
— У Лайки был лучший учитель в мире, — гордо заявила Таисия. — Она и теперь учится… писать мемуары.
— Мемуары? Какая прелесть!.. — Ипатова сердито пнула ногой почти истлевшую шишку. — А в свободное от учебы время позирует для мужского журнала и душит лягушек у пруда?..
— Давит, — поправила Туся.
— Что?..
— Лайка их давит. Босыми ногами.
Ипатова, опешив, всмотрелась в серьезное лицо Таисии и решительно зашагала от ворот по дороге, бросив напоследок:
— Сумасшедший дом какой-то!..
— Наконец-то дошло! — с облечением заметила Туся, закрывая створки.
Июль 96-го. Жара к обеду поднимается до 36 градусов. Растрепанная Лукреция, потея, ходит по террасе в ночной рубашке и читает свои тексты, с выражением выделяя интонациями острые моменты. Молодому мужчине, застывшему у калитки, она кажется заблудившимся театральным персонажем. Мужчина неуверенно озирается, достает из кармана пиджака бумажку, читает и смотрит на табличку на доме Смирновской. Туся, наблюдающая за ним из окна своей комнаты уже минут десять, не выдерживает и спешит вниз, бросив по пути голой Аглае за компьютером:
— Оденься, к нам гости.
Аглая встает, подходит сначала к окну в коридоре. Не видит никого у ворот и идет в комнату матери. Она стоит у открытого окна, смотрит на странного человека у калитки во всем черном. Вот он снял черную шляпу и обмахивается ею, а под шляпой оказалась маленькая круглая шапочка — на макушке. Аглаю это рассмешило, она засмеялась звонко, закинув голову. Мужчина застыл, увидев ее в окне, и открыл рот. Таким его и обнаружила Туся — истукан с открытым ртом во всем черном, с прижатой к груди шляпой. Под расстегнутым пиджаком виднелась жилетка, из кармана которой свешивалась цепочка как от карманных часов. Рубашка — серая, галстук — черный, длинные черные брюки, пыльные туфли. Рядом с туфлями на земле стоял черный саквояж из качественной кожи.
