Она начала хлестать себя по щекам. Лукреция с трудом остановила ее руки.
— Подожди, не заводись. Быстренько принеси тетрадь и покажи мне стихотворение, которое загадал Крэзи-бой.
— Я должна понять…
— Лайка! Когда все непонятно и ужасно, начинай делать что-нибудь, и все образуется. Не сиди, не думай, а делай любое дело, что под руку попадется. Неси тетрадь.
Девушка быстро вернулась с толстой тетрадкой.
— Вот, — она показала пальцем на красно-синее стихотворение. — Я нашла его за две недели. Называется «Жизнь, жизнь». Откуда учитель мог знать, что я его нашла?
Лукреция внимательно прочитала первые десять строчек. Посмотрела на дочь, решая, стоит ли делать успокаивающий укол. Аглая дышала часто, но ее ноги и руки не дергались.
— Пойми, многие люди знают стихотворения Тарковского наизусть. Профессор просто хотел тебе что-то сказать этими строчками, например, о смерти… — Лукреция посмотрела в окно. — А что он делал, когда ты уходила?
— Спал в кресле.
— Как это — спал?
— Он попросил дать ему чашку с настоем, я дала. Потом он попросил сесть рядом и взять его за руку. Я не люблю… Я не хотела трогать его руку, но он сказал, что это важно, что я все пойму, только если буду крепко держать его за руку. Я сидела, сидела… Он сказал, что я — самое прекрасное, что было в его жизни, прочитал стихи и заснул. Я еще сидела, сидела, думала, откуда он знает эти строчки? А потом уже стрелки вышли на мое время, я убежала.
— Старый одинокий человек, — вздохнула Лукреция.
— Нет. Там еще были люди.
— Какие люди? Где были?
— Люди были в доме. Они прятались за занавесками наверху. Я видела, когда сидела рядом с учителем, как они выглядывают в щелочки со второго этажа.
— Лайка, профессор совершенно одинок, он сам мне говорил.
— Несколько человек, — настаивала Аглая.
— Вы сидели в пристройке, а люди были в доме? — уточнила Лукреция.
— Они прятались.
— Ционовский сказал бы, что у него гости, — задумалась Лукреция. — А если не гости, как чужие проникли в дом?
— Просверлили замки и проникли. Ночью!.. Когда все спят.
— Ерунда какая-то, — пробормотала Лукреция, вставая. — Надеюсь, он не умер…
— Не умер.
— Как ты можешь это знать? — улыбнулась Лукреция дочери.
— Из него ничего не вытекло и не выдавилось.
— Ну что ты говоришь, только послушай!.. Это черт знает что такое. Я должна позвонить. Есть хочешь? На плите бульон и вареная курица.
