Григория мы похоронили на Пятницком кладбище, в могиле его родителей. На поминки неожиданно пришла мачеха, Нина Николаевна, и пара сотрудников из его бывшего управления. Говорили, как обычно, что-то хорошее. А мне и сказать было нечего. За одно только и благодарна я ему — жизнь дал.
«Так ему и надо», — думала я. Но все-таки что-то не давало мне радоваться, где-то очень глубоко в подсознании я понимала, что косвенно имею отношение к этой смерти…
Скоро я въехала в свою — теперь уже официально — квартиру. Я была очень рада и горда и с ужасом вспоминала ту ужасную «дворницкую», куда меня сослал в воспитательных целях Андрей…
Я по-прежнему тосковала без него, особенно теперь, когда снова начала жить одна Мне так хотелось человеческого тепла и любви, что в какой-то момент я все же решилась и набрала знакомый номер:
— Слушаю? — прозвучало в трубке.
У меня неожиданно сел голос, и я жалобно произнесла:
— Андрей, это я, Света.
— Узнаю родной голос! Ну как твои дела? — Я почувствовала, что он улыбается.
— Да так себе…
— В институт поступила?
— Пролетела, окончила училище, работала в детском саду…
— Уже неплохо…
— Сейчас не работаю.
— Понятно, сидишь дома, тебе скучно, и ты вспомнила обо мне, — саркастически протянул он.
— Ты прав, — уныло согласилась я, понимая, что больше разговаривать не о чем.
— Ну ладно, я тоже соскучился, все хотел тебе звякнуть, потом подумал: может, жизнь у тебя с другим человеком наладилась, а я, старый пень…
— Ну что ты говоришь, — перебила я его, — нет никого, и ты не старый.
— Давай адрес…
Положив трубку, я судорожно начала метаться по квартире, пытаясь привести все в порядок. Андрей приехал через сорок минут. Мы стояли в дверях, глядя друг на друга. В руках он держал бутылку мартини.
— Изменилась, — улыбнулся он.
Я оглядела его. Он сильно поседел, и в его серых глазах появилось еще больше стали, но он по-прежнему был привлекательным мужчиной, и меня все так же тянуло к нему. Я подошла, мы поцеловались. Потом прошли на кухню, и я вкратце рассказала о последних событиях моей жизни. Он сидел на стуле у окна и внимательно слушал.
— Ну то, что ты теперь самостоятельно живешь, — это похвально, а чем заниматься думаешь? — спросил, когда я закончила повествование.
Я подошла к нему, прижала его голову к своей груди и, теребя его волосы, сказала:
— Не знаю. Устроюсь куда-нибудь на работу. Буду жить дальше, — и я поцеловала его в макушку.
Андрей порывисто вздохнул и посадил меня на колени, потом погладил по голове и улыбнулся:
