Открылась высокая резная дверь кабинета, и солдат в белоснежной куртке вкатил сервировочный столик на колесах. Легкий ароматный парок поднимался над кофейником, тарелочки с сыром и копченой колбасой, тонко нарезанный хлеб, масло, коньяк, коробка сигар… Господин Ругге щедро угощает пленников? Да, а где Тараканов? Спросить? Нет, пожалуй, не стоит, выяснится само собой. Абверовец все равно вынужден будет хоть что-то сказать о человеке, задержанном вместе с Марчевским.
— Угощайтесь, — все так же радушно улыбаясь, Ругге встал из-за стола и пересел в кресло напротив пана Викентия. — Я за вами поухаживаю на правах хозяина. Поговорим, вспомним прошлое.
Настороженно слушая его болтовню, Марчевский осмотрелся. Огромный сейф в углу, множество книжных полок и шкафов, два изящных застекленных шкафчика с винтовками. Отдельно, на специальной полочке, лежали оптические прицелы. Заметив его взгляд, абверовец самодовольно заметил:
— Да-да, мой друг, не оставляю прежних увлечений! Помните, как я уложил кабана в тридцать седьмом? Мы с вами встречались тогда в Беловежской пуще, когда рейхсмаршал Геринг приезжал на охоту. И, как мне помнится, вели интересные беседы за рюмкой. Неужели вами все это забыто? А наша встреча в тридцать четвертом году, на переговорах, закончившихся заключением соглашения о пропаганде? Давайте выпьем за новую встречу, — немец налил в рюмки коньяк. — Надеюсь, вы объясните старому доброму другу Генриху, почему пришлось вас искать?
«Начинается… — отстраненно подумал пан Викентий. — С чисто немецкой педантичностью. Ну что ж, придется подыграть».
— Я… Я был в растерянности, — поднятая рюмка дрогнула в его пальцах. — Одно дело, когда мы встречались как равноправные партнеры, а теперь, когда один из нас победитель, а другой…
— Бог мой! Герр Викентий! Разве в разведке можно говорить о таких вещах? После стольких лет нашего плодотворного сотрудничества! Именно сотрудничества, я не оговорился, нет. И мне непонятны ваши сомнения — разве вы не ждали нас? По-моему, это было предопределено: слабое должно отпасть, умереть, а ему на смену приходит более сильное, жизнеспособное, несущее обновление всей Европе, всему миру!
«А он мало изменился, — наблюдая за Ругге, отметил Марчевский. — По-прежнему любит пустой треск выспренной болтовни. Но за ней умело прячет весьма серьезные вещи. Только человек, плохо знающий, с кем имеет дело, может попасться на такую удочку, принять его за пустозвона. Нет, герр Ругге серьезный разведчик. Личина болтуна только одна из множества масок, которые он меняет с поразительной легкостью, как прирожденный циркач из балагана на ярмарке. Но что сейчас скрывается за словесной шелухой? Не дошел мой посланец? Они все пронюхали, а теперь наслаждаются моим неведением и готовят неожиданный удар? Поэтому и появился Тараканов? Если о нем не спросят — значит, он их человек. Но могут и специально спросить, чтобы скрыть это… Не исключено и то, что я усложняю по своей обычной привычке. Вдруг Ругге просто по-человечески рад моему задержанию? Ведь они искали меня, а Генрих такой же человек, как и все, и ничего ему не чуждо. Хорошо, если так. Но от них теперь не вырваться. Начинается новая дорога в жизни. Куда она приведет — на эшафот или к победе?»
