Танго напомнило о поездке с женой в Париж, выступление молодого, малоизвестного шансонье Жана Габена, исполнявшего под аккомпанемент аккордеона песни парижских окраин и рабочих кварталов. Тогда, после концерта, покойная жена сказала, что знает о Зосе. Как честный человек он должен сделать выбор: семья или любовница. Выбор за него сделала война. Хорошо еще, что остались живы дети и их удалось отправить из Варшавы в деревню, к дальним родственникам жены. А Янина не убереглась. Судьба? Когда-нибудь, правда, видимо, еще очень не скоро, война кончится, а дети подрастут. Смогут ли они понять его, принять Зосю, если, конечно, все они останутся живы. Стоит ли сейчас, надрывая сердце, думать об этом?
Размышления оборвал стук входной двери. Вошел тот самый, в длинном темном пальто и широкополой шляпе. Ничем не примечательное лицо. Скосив глаза, пан Викентий бросил взгляд на его ноги — хорошая обувь. Сохранилась с довоенной поры или его подозрения верны? Такие ботинки обычно носят немцы.
Тем временем мужчина в широкополой шляпе прошел в глубь зала, присел за столик, достал дешевые сигареты. Снял шляпу, обнажив рано облысевшую голову с редкими рыжеватыми волосами. Протянув длинную руку, взял с соседнего столика оставленные кем-то газеты.
Снова стукнула дверь. Вошел еще один посетитель. Цепко прошелся глазами по стоявшему у стойки Марчевскому и присел за столик у двери, вытянув ноги в хорошо начищенных сапогах.
Пан Викентий успел перехватить быстрый и вроде бы равнодушный взгляд, брошенный на лысого. Тот едва заметно кивнул в ответ. Или показалось? Но все равно, пора уходить. Если второй из тех, кто взялся за ним следить, то его обкладывают серьезно.
— Эти двое идут за мной… — тихо сказал Марчевский хозяину. — Пан может показать второй выход?
Ответа он ждал с замиранием сердца — сейчас, в оккупации, наступило время недоверия, и кто знает, как поведет себя хозяин кафе. Сделает вид, что ничего не слышал? Тогда придется снова петлять по улицам, и еще не известно, чем все закончится. Очень плохо, что второй в начищенных сапогах — на улице грязь, — значит, он вышел из машины. Если есть второй выход — можно попробовать оторваться от слежки.
Хозяин, опустив голову с ровным пробором в седых волосах, почти не разжимая губ, прошептал:
— Идите в туалет… Крайняя левая кабина…
Марчевский, благодарно поглядев на хозяина кафе, пошел к скрытой потертыми плюшевыми занавесками двери, ведущей в туалет.
