— Отколь знаешь, что искали? Тебе о том сказано не было!
— Не знаю, а полагаю токмо, — ответил Меншиков, внутренне ругнув себя за невольно вырвавшиеся слова.
Старый дурак! Теперь ему каждое неосторожное слово будут в вину ставить! Надо держать себя осмотрительно, не дать провести на мякине. Недавно услышал он, что верный друг Алешка Волков, в утро домашнего ареста осмелившийся навестить опального, лишен за то чинов и знаков отличия. Плохо, из рук вон плохо оборачивались дела. Знал, как это водится. Теперь будет его вина, что загорелось возле его двора. Немилости станут накатывать, как снежный ком.
Плещеев, словно с трудом разжав тонкие губы, спросил, впившись зрачками в лицо Меншикова:
— О чем ты со шведами тайно договаривался? За что пять тысяч червонцев от сенатора Дибена получил?
Меншиков ответил спокойно, с полным сознанием правоты:
— Шведы со мной не однажды разговор вели, чтоб отдал им Ригу и Ревель, обещали за то сделать князем в Ынгрии, да я, верный государевой присяге, те подговоры отметал, ничего дурного не учинял, а тем паче денег не бирывал. И о том писал в Выборг к Шувалову, у него письмо есть.
Плещеев надавил суровыми глазами:
— Ты истинную правду говори. Ежели запираться станешь, а что сыскано будет, инако с тобой поступим, сам ведаешь — как.
— Ничего противо Российского государства учинять и в мыслях не имел, изменных писем не писал!..
Действительный статский советник посмотрел недоверчиво:
— А что за письма в прошлом году послу шведскому Цедеркрейцу писал?
— Те письма приватные, обычной почтой посланы. О здоровье справлялся, со сватовством дочери его за графа Пипера поздравлял, а государственных дел не касался. Сие и секретари подтвердить могут, показать черновики в домовой канцелярии.
Плещеев нахмурился. Секретарей Меншикова уже допрашивали в Питербурхе, и они утверждали то же, что и князь. Или сговорились?
— А за что вымогал восемьдесят тысяч рублей у герцога голштинского Карла? — пронзительно посмотрел Плещеев.
— Деньги те, — так же спокойно пояснил Меншиков, — герцог сам обещал мне через министра своего, графа Басевича, дабы помог я триста тысяч рублев, кои покойная государыня ему указом пожаловала, получить без задержек. Я же ничего не вымогал — секретарь Вист тому свидетель, — да и не получил тех денег после. Правда, его высочество герцог живописью меня пожаловал, да я такого указа не слыхивал, чтоб не брать, кто чем кого пожалует…
Нет, не давался, никак не давался в главных обвинениях этот угорь.
