Вот хитрец! Не знаю только, где он песок найдет, чтобы в бутылки засыпать. Кругом одна вода. Да и та морская.
Нашел-таки! Стал захаживать в камбуз к Сковороде и выпрашивать у него сахарный песок: «Мы с папой вечерами чай пьем, нам много сахара надо».
В общем, жили мы очень интересно. Особенно по вечерам, в кают-компании, за всеми этими разговорами. Наш папа в них тоже принимал самое активное участие. И иногда порол такую чушь, что за него становилось стыдно. А иногда вдруг задавал такие вопросы, что нам становилось ясно – эти вопросы неспроста!
– А вот я, – важно рассказывал папа, – прочитал в газете, как одна акула помогла раскрыть преступление.
– Преступника съела? – ехидно спросил Рыбкин. – И отравилась!
– Нет, зачем же? – Папа наивно распахнул глаза, совсем как Алешка. – Она съела его пистолет.
– Вместе с патронами? – продолжал ехидничать Рыбкин.
– Нет, зачем же? – терпеливо повторил папа. – Патроны уже были израсходованы. При ограблении банка. Преступник потом выбросил пистолет в море, акула его проглотила, ее случайно поймали и обнаружили в брюхе оружие. Установили владельца и задержали его. Так прямо в газете и было написано.
– Чушь какая-то! – возразил Рыбкин. – Не может такого быть!
Папа чуть заметно усмехнулся. Мы с Алешкой – тоже. Потому что знали эту историю. И вовсе не из газет. Папа сам расследовал это дело. Вот тебе и «не может быть!»
А капитан папу поддержал.
– У нас тоже был случай. На море. С акулой. В брюхе – бутылка, там отчаянная записка. «Наше судно «Глория» идет ко дну. Капитан и экипаж покинули судно на шлюпке, оставив нас на тонущем корабле. Боже! Покарай их!»
– Ну и что? – заинтересованно спросил Алешка. – Покарал?
Капитан кивнул:
– Прямо из шлюпки – в тюрьму.
Веселенькая история!
Но все-таки наш папа был больше слушателем, чем говоруном. Он чаще всего помалкивал. Как глуховатый боцман Шмага со своим насморком. Как только начинались научные разговоры, боцман вешал на шею свой слуховой плеер, втыкал в ухо наушник и зыркал глазами по сторонам. Будто они ему слушать помогали.
– Очень любознательный моряк, – с уважением говорил о нем начальник экспедиции. – Он обогащает свой ум и знания. Я очень уважаю таких людей.
Боцман шмыгал носом и слушал.
Он был не только любознательный, но и очень застенчивый человек; наверное, из-за своего насморка и плохого слуха.
А вот нашего Алешку не смущали никакие разговоры, даже самые научные.
Как-то ихтиолог Рыбкин предложил:
