– Подождите-ка, но ведь вы продолжаете выпускать ворота «Косворт» из кованого железа, садовую мебель и ограды для парков.
– Производство у нас идет на спад из-за конкуренции с одним производителем в Бирмингеме. Последний крупный заказ на ограды поступил аж в сентябре!
– Но куда же подевались все деньги? – спросил я, озадаченный тем, что фортуна так немилосердно изменила нашему другу.
– Мой отец был всегда осторожен в вопросах финансов, поэтому представьте мое изумление, когда я узнал, что после него совсем не осталось денег! Все мое наследство – старый черный экипаж, которому грош цена! Настоящий катафалк, чтобы возить гробы на кладбище!
Тут я не выдержал и от души расхохотался, но Холмс толкнул меня локтем в бок, призывая проявить уважение к горю нашего друга.
– Простите, Ральф, – сказал я, вытирая слезы, – но я все-таки не пойму, как такое могло случиться. Неужели отец действительно ничего вам не оставил?
– Я полагаю, что все деньги достались некоей миссионерской организации, ведающей бездомными бродягами в Африке. Понимаете, во время последней болезни разум отца помутился. Он стал скуп и подозрителен по отношению к нам, родным, чего раньше с ним не бывало. Вот вам и причина. Для меня, Меган и детей это страшный удар.
– А что же черный экипаж?
– О боже, мистер Холмс, это подарок для похоронного бюро! Внутри черное сукно, истертые плюшевые сиденья, никелевые лампы. Передать вам не могу, как я его ненавижу. Трудно даже представить, сколько лет он болтался по кладбищам. Скорей бы от него избавиться.
– Ваш завод находится в Шордиче, не так ли?
– Да, мистер Холмс, там основное производство.
– И где вы держите экипаж?
– В Шордиче, на задворках. Там он стоит и ожидает старьевщика. Ах, если бы мне только достались отцовские деньги! Моя фирма пережила бы этот кризис. Мы могли бы установить новое оборудование и расширить ассортимент нашей продукции. А теперь мне угрожает банкротство и разорение!
Должен заметить, что пока мы стояли на Оксфорд-стрит и разговаривали, лицо у меня так занемело от ветра и холода, что я перестал его чувствовать, будто это не лицо, а мраморная глыба. И потому я предложил продолжить разговор в каком-нибудь более подходящем месте, где тепло, уютно и вкусно кормят. Бедняга Косворт отказался, пожелал нам хорошего дня и направился в сторону Холборн-стрит. Вскоре он уже скрылся из глаз, растворившись среди толпы. Печально было видеть всегда веселого и полного жизни Ральфа таким унылым и подавленным. И еще печальнее оттого, что это случилось в рождественскую неделю.
