Погода той осенью была особенно мерзкая и туман густой как никогда. Улицы города накрыла темная, непроницаемая пелена, опасная для жизни и здоровья горожан. Как раз в то утро я осматривал одного беднягу – клерка с Треднидл-стрит, – который получил серьезные увечья, угодив под колеса экипажа. Причем случилось это в каких-то ста ярдах от моего порога.
На следующий день я снова сидел у камина в знакомой уютной комнате на Бейкер-стрит и покуривал трубочку. Я уже знал, что мой коллега с головой поглощен расследованием недавних преступлений, которые шокировали весь Лондон. Он указал мне на стопку смятых утренних газет, убрал с каминной полки свою персидскую туфлю и набил трубку табаком.
– Дорогой Ватсон, вы, разумеется, успели прочитать газеты. И что вы на это скажете?
– Могу сказать, что это просто чудовищно, – ответил я. – Однако меня возмущает, что по прихоти издателей с Флит-стрит, желающих увеличить тиражи, к этому маньяку приклеилась кличка Хирург-ловелас.
– Что ж, у человека вашей профессии подобные прозвища должны вызывать раздражение, – поддержал меня Холмс. – Тем не менее оно подходит ему как нельзя лучше! Если вы помните, первой его жертвой стала мисс Аделина Пардоу, фрейлина графини Роксбро – этой старой деспотичной законодательницы моды. В ее салоне на Чейн-Уолк кого только не повстречаешь – у нее собирается весь цвет лондонского общества, и мне кажется, что особенно любят наезжать к ней поэты и литераторы всех мастей. Ну так вот, проведя вечер с подругой – дебютанткой Люсиндой Уэллс, которая живет в прекрасных апартаментах на Слоун-стрит в Белгрейвии, – мисс Пардоу решила прогуляться по набережной Челси. Было уже темно, к тому же спустился туман, одним словом, далеко она не ушла. Кто-то подскочил сзади и прижал к ее лицу носовой платок. По словам самой мисс Пардоу – а перед смертью она успела дать показания, – она почувствовала резкий, удушающий запах. В первое мгновение ей стало дурно, но затем ее охватила эйфория, и она даже стала напевать какую-то популярную мелодию, слышанную в мюзик-холле.
Я невольно рассмеялся:
– Да, известны случаи, когда женщины пели под наркозом на операционном столе. Эфир или хлороформ способны вызвать эйфорию. А что до мисс Пардоу, то на рассвете ее нашел констебль – лежащей без сознания на скамейке у Кингс-Роуд. Оказалось, что ей ампутировали ногу! Причем обрубок был профессионально забинтован, а сверху надета шелковая подвязка – из тех, что джентльмен может подарить подруге или любовнице.
