Всю ночь Фома не спал — не шла у него из головы каменная Рыба. Он и раньше про неё слыхивал, только думал, что это выдумка для ребячьей потехи. А вона как всё повернулось: хранительница озера ему во всей красе своей показалась, да ещё и в деле помощь оказала. Чудеса!
На другой день пошли они с отцом рыбачить. Отец за весь день пару окуньков вытащил, а Фома целую кучу лещей да подлещиков. «А ну-ка покажи, сын, как ты рыбу подсекаешь?», — просит отец. Куда деваться? Поддел Фома лесу, палочками тряхнул, и вылетела рыба на лёд. Удивился старший Кабаков и спрашивает: «Откуда у тебя такая снасть чудная?». — «Я её сам выдумал, — покраснел Фома. — Самотряс называется. Только давай, отец, это наш с тобой секрет будет!». — «Не по-людски ты рассуждаешь, Фома! — нахмурился отец. — Мы жировать будем, а скит голодать? Нет! Господь делился, чтобы люди сыты были, и ты поделиться должен».
Так и вышло, что с того дня все поселенцы самотрясов понаделали, и рыба пошла к ним в улов, словно только этого и ждала. Правда не у всех получалось так ловко двумя палочками орудовать, и большинство стало в одной руке лесу держать, а в другой палку-трясуна. Именно в таком виде самотряс и дошёл до наших дней. Все благодарили Фому за то, что он людей от зимнего голода спас, а тому как-то неловко от этой благодарности делалось. И ещё не шёл у него из головы строгий рыбий уговор.
На Крещенье со стороны калиновского берега очередное торговое посольство прибыло с рыбой да шкурами — медь просят. «Рыба нам не нужна, — улыбаются поселенцы. — Мы свою-то съесть не можем, возим продавать в Невьянск да Екатеринбург. А меди у нас больше нет, потому как мы из неё вот такие штуки теперь делаем». И показывают унхам медную блесну с рыбьим остриём на конце.
Выпучили дикари глаза от удивления, залопотали по-своему. «Ага! — торжествуют скитники. — Не видали такого! Может, вы у нас на обмен парочку самотрясов возьмёте?». Только видят тут, как старший дикарь достаёт из-за пазухи точь-в-точь такую же снасть. Пришла очередь скитникам глаза выпучить. Глянул строго Кабаков-отец на Фому и спрашивает: «Сам выдумал, говоришь? А может правду отцу-то скажешь? В кабаковском роду врунами мусор в избе подметали!».
Упал в снег коленками Фома, заплакал горько и стал говорить, что это Гора-Рыба его надоумила снасть уворовать у дикаря, чтобы его родные с голодухи не пухли. Засмеялись поселяне, а отец его только головой покачал: «Думал я, что ты покаешься, а ты мне только сказочки рассказываешь!». Плюнул в снег и в дом ушёл.
