Я судорожно вздыхаю.
— Что, Зои?
Я поднимаю глаза на Карлоса, терпеливо ожидающего, когда я расскажу ему все свои секреты. Но я не могу. Я никогда не смогу произнести слова, пожирающие мою душу. Только не вслух. Ни ему, ни кому-либо другому.
Я влюблена в Логана.
Я прикрываю рот рукой, чтобы истерично не рассмеяться. Конечно, я влюблена в Логана. Для меня он олицетворение недостижимого героя. Красивый, умный, безумно раздражающий меня, но очень хороший парень. По правде говоря, он идеален, если не считать того, что он мертв.
Ну вот. Я как всегда в своем репертуаре. У меня есть замечательный идеальный парень, который все еще дышит, и популярность, которую я так всегда хотела. И что же я делаю? Влюбляюсь в парня без пульса.
У меня большие проблемы с головой.
В мозгу вдруг вспыхивает: а что, если Логан не преследует меня? Что, если у меня психическое расстройство? Это кажется более правдоподобным, чем правда.
— Интересно…
— Что? — спрашивает Карлос, беря еще один кусок пиццы.
— Интересно, есть ли группа поддержки для таких ненормальных, как я?
— Очень сомневаюсь, — подмигивает мне Карлос.
Карлос уходит после девяти. Я лежу в постели, натянув до подбородка одеяло, уставившись в потолок. Я пытаюсь вспомнить, нащупать момент, когда перестала дружить с головой. Что легче сказать, чем сделать, потому что, будем смотреть правде в глаза, я не в себе со смерти папы. Я снова и снова прокручиваю в голове похороны Логана и то, как увидела его в гробу. Все это мелькает в мозгу яркими цветными картинками. Живот подводит, и рот наполняется слюной, как будто меня сейчас вырвет. И мне так холодно, что все тело трясет.
Шок.
Наверное, это шок.
Может, позвать маму?
Как только приходит эта мысль, в комнате появляется Логан. Я больше чувствую его, чем вижу. Свет выключен, шторы задернуты. Я даже выключила будильник. В комнате темнота и легкая тень.
— Зои, ты как?
Звук его голоса распутывает клубок боли в моей пустой груди. Я крепко зажмуриваюсь. Вдруг включается свет, и я резко сажусь.
Логан стоит, держа ладонь на выключателе, и переводит с него на меня такой же удивленный взгляд, который, должно быть, видит у меня.
— Что случилось? — спрашивает он, садясь у меня в ногах.
Согнув ноги, чтобы не мешать ему, я плюхаюсь на спину.
— Меня сегодня практически обвинили в убийстве твоей девушки. Дай передохнуть. — В моем голосе горечь и холод, а тон резче, чем мне бы того хотелось. Но мне так больно, так плохо, что если я не наброшусь на кого-нибудь — кого угодно, — то раздеру саму себя на куски.
