— Так может это и есть твое неоконченное дело? Выяснение того, что с тобой случилось?
Он проводит ладонью по лицу.
— Да. Может быть. Не знаю. Эта теория не хуже любой другой.
Я снова разворачиваюсь к компьютеру и открываю его страницу в iFriend[5].
— Какой у тебя пароль?
Он молчит, и я сверлю его взглядом через плечо.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла, или нет? Если мы собираемся выяснить, что с тобой произошло, то нужно начать с просмотра твоих последних сообщений и постов.
Логан вздыхает.
— r o x s t a r r # 1
— Ну конечно, — закатываю я глаза.
— Знаешь, для девицы, в чьей кровати лежит плюшевый единорог, ты слишком много судишь других.
— Отцепись, призрачный парниша.
— Я бы лучше вцепился, если бы мог.
— У нас проблемка. Твой аккаунт удален, — говорю я, возбужденно пытаясь залогиниться снова, просто для проверки. — Я попробовала открыть страницу с архивом, но выхожу только на «стену». Оу, ты только посмотри, о тебе написали такие хорошие вещи. Они, должно быть, плохо тебя знали.
— Это синдром мученика, — пожимает Логан плечами. — Когда кто-то умирает, ты помнишь о нем только хорошее. Так что в смерти ты почти идеален.
— Правда что ли? — невозмутимо спрашиваю я, крепко удерживая под колпаком пытающиеся выползи наружу назойливые внутренние эмоции.
— Ага. У меня был дядя, он умер. Так вот он был первостатейным засранцем. При жизни все ненавидели его. Но когда он умер, почувствовали себя такими виноватыми, что все как один на похоронах говорили о нем только хорошее.
Я поворачиваюсь к Логану. Он экспериментально тыкает в моего единорога пальцем, но каждый раз его рука проходит сквозь игрушку.
— С твоей страничкой мы обломались. Как думаешь, у тебя остались какие-нибудь письма в почте или смс-ки в мобильном?
— Я никогда не писал письма и понятия не имею, куда подевался мой телефон. Полиция нашла только мой бумажник.
Я хмурюсь, думая о том, откуда он об этом знает. Видимо, этот вопрос большими буквами написан у меня на лице, потому что Логан поясняет:
— Я видел, как они вытаскивали мое тело из воды, а потом достали у меня из кармана бумажник и положили в один из этих их прозрачных пакетов, куда кладут улики. Мобильного они не нашли.
Мой рот открылся в молчаливом «О».
— Если мы не можем добраться до твоего телефона, то как же нам воспроизвести твои последние недели, не говоря уже о…
— Можешь говорить. Смерти.
— Вообще-то я хотела сказать: «убийстве».
Теперь уже на его лице отражается замешательство. Я пожимаю плечами.
